Закон о чистоте крови. Книга 1 - стр. 23

Сплошные «почему» и ни одного «потому».

За час я успела посидеть на подоконнике, разглядывая Нар, главный город нашей Змеиной провинции, потом полежать на кровати, изучая потолочную роспись, на которой неведомый мастер решил запечатлеть не кого-нибудь, а фениксов в крылатой ипостаси.

Фениксов было два, дерево – одно, а морды у пернатых – крайне недовольные, как ни старался художник изобразить томные взгляды, видимо пытаясь намекнуть зрителю, что это пара, которая вот-вот решит создать общее гнездо. Но то ли их посадили на дерево не в брачный период, то ли это были вообще два самца, но даже нарисованные крылатые твари выглядели злыми и противными, несмотря на то, что внешне были невероятно красивы.

Один – с роскошным красно-огненным оперением, а другой – с багрово-черным. Видать, второй и был призван изображать самца… Красный был явно не в восторге от своей роли самки. Интересно, почему я твердо решила, что это оба – мужчины? Еще в детстве, после того как мне показали эту комнату, так решила.

Пока я размышляла о пернатых, часы пробили семь. Я почти скатилась с постели и, накинув теплую шаль, так как стало прохладно, рванула из комнаты. Коридоры не пугали меня своей темнотой: я прекрасно знала дом и могла найти дорогу даже с закрытыми глазами. Под ногами мягко пружинила ковровая дорожка, щекоча ступни своим ворсом. Что-то я не подумала… Шаль взяла, а сама-то выскочила лишь в широких штанах, тунике и тонких носочках. Ладно… папу ограблю, если что. Хотя в его тапках тем же брауни можно море переплывать. Маленькие они, эти брауни, не больше моего пальца. Но тяжеленькие… Так что с плаванием я, пожалуй, погорячилась. Брауни прибирались у нас дома, это были незаменимые слуги. Из-за веса и магии они могли становиться гораздо больше.

И вот она… дверь в кабинет отца! Я с замиранием сердца ее отворила, приготовившись увидеть невероятное. Ну а как же иначе? С такими-то тайнами вокруг!

Дверь меня разочаровала первой. Противно заскрипела, начисто разрушая волшебство момента. Вторым разочарованием было то, что папа ругался. И даже не на меня. И не на маму.

Папа ругался с попугаем. Попугай отвечал ему презрительным взглядом и ледяным молчанием.

– Это приказ! – провозгласил наг и сложил руки на груди.

Мама только покачала головой и вздохнула.

Попугай же, кстати, сидевший на спинке отцовского кресла, ответил нагу полным превосходства взглядом и неторопливо развернулся к нему хвостом, гордо вскинув голову с красивым хохолком.

Судя по всему, это был ответ. Папа тоже являлся мужчиной сообразительным и понял, что птиц имел в виду.