Закодированный (сборник) - стр. 21
– Это уж их дело. Может, и отпустят.
– Куда? На улицу? На улице я могла бы и сама его оставить, дело нехитрое. Он все-таки человек, а не собака. А скажите, если бы не я привела, а он сам бы к вам пришел? Оформили бы?
– Ну, может быть…
– Вот и считайте, что сам пришел! – предложила Татьяна.
Милиционеру, видимо, надоело пререкаться.
– Ладно, – сказал он. – Оставляйте.
– Вот и хорошо. И замечательно!
Помедлив, Таня спросила:
– А вы куда его теперь?
– Никуда. Тут пока будет. Пошлем запросы.
– Правильно! – горячо одобрила Татьяна. – По официальным каналам. А то мне ведь и не ответит никто! Ты не бойся, – сказала она Гоше. – Тут тебя кормить будут. Не могу я, понимаешь? У меня дети. Мне работать надо, а ты… В общем – надо. Все. Будь здоров.
И Татьяна, вручив Гоше пакет с едой, вышла.
Кошки на душе, конечно, поскребывали, но – что делать? Дети, в самом деле. И работать надо. И если бы он был нормальный, а то ведь кто знает, что он может отчудить. И это пока ничего не помнит. А вспомнит – и окажется грабителем или убийцей? Что тогда?
С такими мыслями она проходила мимо открытого окна того кабинета, где оставила Гошу. Кабинет был большой, и часть его отделялась решеткой – получился всенародно известный «обезьянник». Сержант, открыв дверь «обезьянника», приглашал Гошу:
– Ну, чего стоишь?
Гоша мотал головой и не хотел идти в клетку.
– Будешь ты мне тут упираться!
Сержант подошел к Гоше с явным намерением заломить ему руку и втолкнуть за решетку. Но как-то так получилось, что у него самого рука оказалась заломлена, и он повалился на пол.
Вскочив, сержант выхватил пистолет:
– Больной, да? Ничего, я тебя тут вылечу! Ты у меня вспомнишь, чего и не помнил! Пошел, я сказал! Вперед!
Гоша, видимо, понял, что с пистолетом – не газовым, как у Ерепеева, а настоящим, руками не сладишь. И, понурясь, побрел в камеру.
Окно было почти на уровне земли.
Татьяна легко перепрыгнула через подоконник, подбежала к Гоше, схватила его:
– Пошли отсюда!
– Ты чего? – удивился сержант. – Сама же привела!
– Сама привела, сама и увожу! – ответила Татьяна.
21
Они ехали обратно.
– Навязался на мою голову! – горестно причитала Татьяна. – Что мне теперь с тобой делать?
А Гоша, похоже, уже забыл о происшедшем: с любопытством смотрел в окно. Потом увидел в другом конце вагона – юноша и девушка целовались. Смутился, застеснялся, отвел глаза.
И что-то в его глазах появилось. Какое-то смутное воспоминание…
Раз уж Гоша остался (пока), Татьяна решила его привести в порядок.
Остригла ему волосы в предбаннике крохотной баньки, стоявшей в углу сада.