Заклятые супруги. Леди Смерть - стр. 58
Я не могу позволить этому повториться. Если это случится сейчас, в доме никто не выживет.
– Всевидящий! Миледи…
– Не трогай меня! – я вскинула руку, и Жером остановился, точно уперся в невидимую стену.
Успокоиться. Как учил отец.
Перекрыть связь… отрезать себя от тьмы.
Вот только она отказывалась отступать – запертая в хрупком сосуде моего тела, бесновалась внутри, выжигала, сводила с ума. На этот раз я не теряла сознание: ни когда меня несли по лестнице, ни когда Жером кричал на высыпавших отовсюду слуг, и те прятались, как мыши, завидевшие кошку. Лица, лица, лица – бесконечные лица, бледные, в пепельно-черной дымке. Под пальцами жалобно треснула простыня, по сравнению с моей кожей подушка казалась нагретым кирпичом. Запястье словно скрутило проволокой – и тьма отхлынула. Не попятилась, как признающий поражение волк, просто отступила с шипением, как змея, уползающая за камень. Готовая напасть в любой миг.
Я судорожно вздохнула и зажмурилась.
– Миледи, что мне сделать?
«Ничего. Ты ничего не сможешь сделать», – хотела ответить я, но из горла вырвался сдавленный хрип.
Образы родных были размытыми и далекими. Я тянулась к ним в тщетной попытке зацепиться за жизнь. Винсент. Строгий, со сдвинутыми бровями, молчаливый, сдержанный и жесткий, такой родной. Матушка, с поджатыми губами и королевской осанкой, за что-то отчитывающая сестру. Лави, милая Лави, украдкой подмигивающая Луизе. Жена брата…
Снова скрутило болью так, что тело выгнулось дугой.
Я справлюсь. Смогу. Остановлю!
Огонь локонов Луизы мелькнул и погас во тьме. Даже надрывный рев Луни, отголосками памяти звучащий в ушах и ржание Демона доносились как через подушку. Глаза кололо насыпанным под веки льдом, но из темноты вдруг отчетливо проступил образ, который я всеми силами старалась забыть: медовые волосы, ослепительное сияние мглы… Липкий пот разъедал кожу. Короткое имя дурманящим противоядием пекло губы, не смея вырваться в мир.
Анри… Анри. Анри!
Тишина. Боль отхлынула, я снова могла дышать: тяжело, как выброшенная на берег рыба. Открыла глаза, но красок уже не видела. Только грань, затянувшую реальность, только призрачно-бледное лицо Жерома… Значит, следующий приступ не за горами, и он будет еще сильнее.
Что, если я… не смогу удержать Смерть?
14
Сейчас, когда все зависело только от него, сдерживаться было сложно. Сложно не загнать лошадь, которая и так выбивалась из сил на полпути со станции. Дорога в ночи петляла меж полей черной лентой, а белоснежная скатерть аламьены казалась погребальным саваном. Темная сирень неба, ближе к лесу переходящая в лиловый, грозила вот-вот рухнуть на землю. Ругать себя за то, что не остался в Лавуа – бессмысленно, но остановиться он не мог. Поехал, потому что не мог не поехать: нужно было узнать, о чем они говорили с Евгенией, а вытащить из Терезы что-то, о чем она не хочет говорить – проще мир поменять полюсами. Проклинал себя и всех, кого только можно, за то, что сразу не запихнул ее в поезд до Лигенбурга – пусть даже силой пришлось бы отволочь эту несносную девчонку к брату. Тогда не запихнул, а теперь уже поздно.