Заклятие сатаны. Хроники текучего общества - стр. 2

На фоне кризиса понятия общности на первый план выступает оголтелый индивидуализм, когда никто никому больше не попутчик, а лишь соперник, которого лучше остерегаться. Этот «субъективизм» подорвал основы современного общества, ослабил его, так что в результате в отсутствие каких-либо ориентиров все расплывается и растекается. Теряется незыблемость права (судебная система воспринимается как нечто враждебное), и единственное, что остается человеку, лишенному ориентиров, – это демонстрация себя любой ценой, «демонстрация себя» как ценность (явления, которые я нередко затрагивал в «Картонках Минервы»), да еще потребительство. И это не такое потребительство, что стремится к обладанию объектом желания и им удовлетворяется, – нет, полученный объект тут же обесценивается, как устаревший, и человек мечется от одной покупки к другой, охваченный какой-то бесцельной булимией (новый мобильный почти ничем не отличается от старого, но старый отправляется прямиком в утиль во имя участия в этой оргии желаний).

Кризис идеологий и партий: кто-то сказал, что партии сейчас – это такси, куда садятся вождь или вожак, контролирующие голоса избирателей, непринужденно выбирая себе авто в соответствии с предоставляемыми возможностями, так что циников-оппортунистов теперь даже можно понять и не слишком ими возмущаться. Не только отдельные личности, но и общество в целом включено в процесс непрерывного обесценивания всего.

Что можно противопоставить этому разжижению? Пока неизвестно, и такое междуцарствие продлится довольно долго. Бауман отмечает, как (с утратой веры в спасение, грядущее свыше – от государства или от революции) типичной приметой междуцарствия становятся движения протеста. Эти движения знают, чего не хотят, но чего хотят – не знают. И хотелось бы напомнить, что одна из проблем, с которой столкнулись органы правопорядка в связи с «черноблочниками», состоит в том, что, в отличие от прежних анархистов, фашистов или «Красных бригад»[3], их невозможно четко обозначить. Они действуют, но когда и куда их занесет – не знает никто. Даже они сами.

Есть ли способ пережить эту текучесть? Есть, и для этого надо окончательно признать, что мы живем в текучем обществе и для того, чтобы понять его и, возможно, преодолеть, понадобятся новые инструменты. Беда, однако, в том, что политики и подавляющая часть интеллигенции еще не осознали весь масштаб этого явления. Бауман остается покамест «гласом вопиющего в пустыне».