Заклятая невеста - стр. 14
– Раскиснете, леди Лавиния, и станете как студень, – прошептала ядовито. – На радость всем тем, кто сегодня шептался про «молодиться».
Последнее возымело силу: я на себя разозлилась. В конце концов, у Терезы, жены графа и второго лица после его величества короля Вэлеи, одной из ведущих держав, могут быть дела поважнее, чем балы. Сестра с мужем прислали подарок, который я так и не открыла, и…
Все, хватит об этом!
Сердито замотавшись в покрывало, я снова повернулась на другой бок.
Чтобы увидеть, как пространство идет легкой рябью, словно по комнате пустили волну, из которой на берег… то есть в комнату шагнул тот самый мужчина.
4
Я схватила графин и швырнула в невесть каким образом оказавшегося в моей спальне типа. Мужчина увернулся текучим, плавным движением, а графин ударился об пол и разлетелся осколками. С таким грохотом, что даже если бы сигнальные заклинания, которыми Винсент нашпиговал комнату, не сработали, на него сбежалась бы половина Мортенхэйма.
Ведь сбежалась бы, правда?
Мужчина шагнул ко мне, и я отпрянула, но вопреки моим представлениям дверь не распахнулась и в нее не влетели охранники из ведомства лорда Фрая. Осознание этого обрушилось на меня в ту же минуту, что и мысли об отсутствии цветов в моей спальне. Я даже не могла защититься! Сама.
– Леди Лавиния…
Шмяк!
В мужчину полетела подушка, и я вскочила, подхватив тяжеленную бронзовую лампу с абажуром. Кто сказал, что леди не умеют защищаться?! Умеют!
В подчеркнутых каймой глазах сверкнуло раздражение, но я уже замахнулась и открыла рот, готовясь кричать, когда лампа выскользнула из моих рук. Мягко, утратив форму, стекла по ладоням и подолу сорочки, чтобы впитаться в ковер. Широко распахнутыми глазами я смотрела на то место, где только что была лужа, то есть лампа, то есть лампа, которая только что была лужей, и это мне дорого обошлось.
Как несколько разделяющих нас футов стянулись в одну точку, я не поняла, но успела почувствовать легкое движение, словно кто-то приоткрыл окно в лето, впуская из него легкий, освежающий ветерок. В следующий миг ладонь мужчины легла мне на талию, а губы накрыли мои губы, и мир утратил реальность. Казалось, что в нем не осталось никого и ничего, кроме нас, кроме полыхающего глубокого поцелуя, от которого по телу волной прокатился жар.
Это было неправильно, и я рванулась, но тщетно. Ладонь лишь сильнее вдавила меня в каменную грудь под мундиром (странным, иссиня-черного цвета, с нашивками, которых мне до этой минуты не доводилось видеть), и в меня ударила волна дикого, сумасшедшего, иссушающе-огненного желания. Не осталось никого и ничего, кроме губ, раскрывающих мои губы, кроме руки, вжимающей меня в мужское тело, кроме нас двоих.