Заклинательница пряжи. Как я связала свою судьбу - стр. 10

Многие вязальщицы относятся к шишечкам так же презрительно, как к соседской брехливой собачке или к неуклюжему дому на колесах, который еле тащится по шоссе. Вязать их кропотливо и утомительно, постоянно приходится жать на тормоза, когда вы только-только начали разгоняться. Связать свитер с шишечками – это как сходить в музей с подругой – наверняка у вас есть такая, – которая останавливается возле каждой картины и читает все описания под ними слово за словом. И вот вы уже стоите в дверях, мечтая поскорее добраться до зала импрессионистов, а она все еще топчется среди прерафаэлитов, читая еще только вторую строчку на третьей карточке четвертой картины.

Даже само слово «шишечка» не сулит ничего хорошего. Оно означает неровности, дефекты, наросты, которые все портят. Я сразу представляю себе бугры, комья земли из-под копыт лошади, которая неудачно стартует в скачках, проскальзывая в грязи. Аналогично спортсмен, промахнувшись по мячу, падает и набивает шишки. Набивать шишки – это расплачиваться за свои ошибки, допускать промах, терять самоконтроль – это именно то, что люди думают, когда вы начинаете повсюду расставлять шишечки. Конечно же, и я так думала.

Подозреваю, что шишкомания заражает тех, кто неуютно чувствует себя в четырех голых стенах и невзрачных комнатах. Для них безбрежная гладь лицевых петель – это как пустой подоконник без единой ракушки или статуэтки, с которой можно отправиться в плавание. Их первое инстинктивное желание – немедленно поставить что-нибудь на это пустое место, и шишечки – это любимые статуэтки вязальщиц. Они украшают и акцентируют трехмерный язык петель, это привкус точки под восклицательным знаком, это комочек жвачки на тротуаре, это тканевая опухоль.

Я довольно равнодушно относилась к шишечкам, пока в один прекрасный день не увидела Жакет. Связанный из объемной пряжи, с шокирующе глубоким воротом из шишечек, гармонирующим с не менее значимыми полосами вдоль обеих манжет в обворожительном стиле 1960-х а-ля Джеки О[13]. Я была очарована. Эти шишечки не были скромными или неприметными, это были горделиво красноречивые буфера Долли Партон[14], словно отчеканенные копытами лошадей на каждом свободном сантиметре вязаного полотна. Они создавали ячейки сот из петель, полные плюшевой, волокнистой сладости, которую я находила просто неотразимой.

Внезапно, вопреки всякому здравому смыслу, я почувствовала, что глубоко внутри вязальной меня зашевелилось острое желание: желание схватить спицы и создать такой жакет для себя самой.

Получится ли у меня, связав это истинное шишечное наваждение, превратить уродство в очарование? Смогу ли я подружиться с шишечками? Я должна была попытаться.