Заказ на (не)любовь - стр. 31
9. Глава 8
Он вроде бы и задал вопрос, но вряд ли мой ответ сейчас способен что-то поменять. Если бы это был кто-то близкий, сестра или подруга, я обняла бы ее и дала бы волю слезам, которые отчаянно рвались наружу. Мы бы наревелись вдвоем и, возможно, стало бы немного легче.
Но передо мной мужчина. Мой начальник и чужой муж. И я не имею права даже ободряюще сжать ему руку. Да и не нуждается Невельский в моем ободрении. Сам себе и судья, и палач.
Но зачем-то же он пошел сегодня на встречу со мной. Для чего-то обнажил душу, хоть это и заставило старые раны вновь кровоточить. И хоть я понимаю не больше, чем он, почему-то думаю, что не просто так все произошло.
– Может, и не надо пока ничего делать?
Он оборачивается и растерянно смотрит на меня, явно не ожидая такого вопроса. А я внезапно вспоминаю, как медленно, по крохам, возвращала себе возможность снова улыбаться. Тогда, после развода, когда поначалу казалось, что новый день никогда не наступит, настолько темной и холодной была моя жизнь.
– Я хотела бы сказать что-то умное и правильное, но у меня нет таких слов, – тихо произношу, глядя в его глаза. Серьезные и такие печальные, что снова хочется плакать. – История, которую вы рассказали, ужасна. И мне безумно жаль, что это случилось с вами… с вашим мальчиком.
Его скулы дергаются, и я опускаю ресницы, задерживая слезы. Но когда открываю глаза, лицо Невельского уже опять непроницаемо.
– Но простое сожаление… от него ведь не станет легче. Я не знаю, от чего станет… – и станет ли вообще. Но я рада, что все вам рассказала, – произношу это и понимаю, что действительно испытываю что-то, похожее на облегчение. Несмотря на все открывшиеся подробности не жалею о том, что призналась.
– Рады? – его брови вопросительно приподнимаются. – Почему же?
Возможно, в других обстоятельствах не решилась бы на подобное признание, но сейчас это выходит как-то само собой. Я видела его жену и слишком хорошо понимаю, что мне никогда в жизни не стать для нее соперницей. Нас даже сравнивать нельзя. Да и тяжесть нашего разговора не подразумевает никакого намека на романтику. Поэтому признаюсь, не боясь, что он неверно истолкует мои слова.
– Я считаю вас порядочным и достойным человеком. И не могла бы мечтать о лучшем отце для моей дочери. Даже если мы больше никогда не вернемся к этому разговору, и вы не захотите с ней общаться.
– Соня чудесная, – тихо отзывается он. – Просто я разучился делать кого-то счастливым. Особенно ребенка. И меньше всего на свете хотел бы причинить ей боль. Или вам…
– Лев Борисович, – останавливаю я его. – Вы так говорите, будто оправдываетесь передо мной. Но этого же не нужно. Я ведь ни о чем не прошу. И не жду ничего. Ни внимания к Соне, ни помощи.