Загон - стр. 24
– Погодите! Вы что же, палача из меня делаете?!
– Универсала, – веско произнесли в динамике. – Надо уметь не только щупать, но и за горло брать. Всё надо уметь.
– Нет.
– Да, гражданин Царапин, да, – сказал голос, особо выделив слово «гражданин».
Намек был вполне ясен. Выбора ему не оставляли. Как и в тот раз, в самом начале. Тогда он тоже не выбирал. Ему просто объяснили, чего от него хотят, и он согласился. Но это не было ответом на вопрос, потому что и самого вопроса не было. Никто не ожидал, что он откажется, – потому что отказаться Илья не мог.
– Адрес… – раздалось за ухом.
– Да… – выдавил он. – Говорите, я слушаю.
Ему назвали номер блока, дом и квартиру. И пожелали удачи. Кто называл, кто желал – Илья не имел об этом ни малейшего представления.
За всё время сотрудничества с неотложкой он видел лишь двоих, и то в сумерках, без лиц. Его перевозили в закрытой кабине, водили по глухим коридорам, всегда – с завязанными глазами. Он даже оправлялся, не снимая повязки. Это было противно, но всё же не так, как тридцать лет каторги.
Когда огласили приговор, стоявший рядом охранник ввел Илье антишок. Возможно, в инъекторе было что-то еще – после укола Илья почувствовал симпатию ко всему миру, включая судейскую комиссию. С этим настроением он и добрался до «шкатулки» – узкой комнатки с мягкими стенами. Там Илья мог биться головой сколько угодно. И он бился. И выл, и катался по полу – тоже мягкому…
Адвокат предупреждал, что наказание будет серьезным. По мнению Ильи, серьезно – это лет пять или семь, и не на каторге, а в обычной тюрьме. Больше трешки ему никогда не давали, и семилетка была бы для него достаточно суровой карой. Но не тридцать.
Прежде, получая то двушку, то трешку, Илья почти не расстраивался, ведь он рисковал сознательно. Вор ворует, полиция ловит – в этом была какая-то глубинная справедливость, некое подобие закона природы.
Иногда охотник побеждал, и Илья с прибаутками, с воздушными поцелуями в сторону судейской комиссии отправлялся в тюрьму. Больше всего ему нравилось судиться на западе Европы. Тюрьмы там были хорошие, во многих устраивали «день открытых дверей». Этот праздник называли по-разному, но аббревиатура «DOD» была единой для всех языков. В тюрьмах вообще принято сокращать слова. Быстрее говоришь – быстрей понимают.
ДОД в тюрьме – это то, ради чего стоит соблюдать дисциплину, участвовать в общественно-полезных работах и улыбаться охранникам. В ДОД на территорию пускали всех: торговых агентов, независимых священников, друзей и жен, а также шлюх и честных нимфоманок. Посетители приносили с собой всякие порошки и таблетки полумедицинского назначения. После обеда в камерах пыхтели и стонали, и до следующего ДОДа заключенные смотрели забавные цветные сны – разумеется, не без помощи порошков.