Загон для отверженных - стр. 14

Приехал архиерей, народ к нему гурьбой повалил как на демонстрацию, а он всех благословил и говорит, что некого ему на приход ставить, кроме отца Владимира, коему уже шёл девятый десяток. А из толпы кричат, что есть де у нас ему помощник и меня называют. Так я и прилепился к храму, учился всему у отца Владимира, а когда он отдал богу душу, то архиепископ Геннадий рукоположил меня во священники и пробыл в оных двадцать лет, до семьдесят второго года.

– А кто тебя Ерофей Кузьмич рукоположил в ЛТП? – усмехнулся я.

– Типун тебе на язык, – обиделся старик. – Грешен я стал в винопитии, а тут и сёстры подсобили, затеяли против меня суд по разделу имущества. К тому времени я уже был от храма отставлен, и меня заместил молодой выпускник семинарии. А врагов имелось – вся верхушка района. Когда был в попах, не трогали, а стал простым советским человеком, так и не забыли отомстить. Сестёр подговорили написать заявление, ну, дальше дорога у нас сюда у всех одна и та же.

Удивительно, что, несмотря на почтенный возраст, была в отставном священнослужителе располагающая к нему безалаберная открытость. В карантине он не унывал и вёл себя так, как будто с ним ничего особенного не случилось. Едва появившись в палате, маленький, остроносенький, похожий всем своим обличьем на суетливого серого, присыпанного дорожной пылью воробья, он сразу же со всеми перезнакомился, рассказал о себе, и стал проявлять неназойливое сочувствие. – Эх, как вас, молодой человек, угораздило, – сказал Бывалин мне. – Господи, какие тягости приходится нести людям! Вразумилище ли обитель сия? Достойно ли имени человеческого пребывание здесь?…

– Зачирикал воробышек бородатый, – прохрипел Михайлыч, зарываясь перебитым носом в подушку. – Вот пойдёшь вниз с тазиком на рыгаловку, получишь вразумилище под самую завязку.

– Так что же вас привело сюда? – продолжал невозмутимо расспрашивать Ерофей Кузьмич.

– Случайно, – пробормотал я первое, что пришло мне на ум.

– Ах, случайно! – воскликнул Бывалин. – Да понимаете ли вы, что попали в самую, что ни на есть точку! В самое яблочко! В том то и дело, что случайно…

Я молчал, меня совсем не интересовала философская подкладка всего со мной случившегося. Случайно или закономерно, но я нахожусь здесь, в нескольких десятках километров от дома, в казённом больничном здании, и назад, в прежнюю жизнь у меня отрезаны все пути.

На улице стремительно темнело, зажглись фонари. Они скрипели и мотались на ветру, светлыми полосами расчерчивая потолок и стены нашей палаты, и она как будто плыла сквозь этот бесстрастно мечущийся холодной свет. И вместе с ней плыли мы.