Загон для отверженных - стр. 10
Я с трудом разлепил тяжёлые веки и увидел потолок казённого заведения. ЛТП! Ничего не изменилось, не сгинуло за ночь. Голова гудела, во рту скопилась горькая липкая слюна, будто я жевал осиновую кору. Кроватные пружины подо мной тягостно заскрипели.
– Проснулся, наконец! Надо капитану сказать, – возле кровати стоял высокий белокурый парень. – Ну, ты сегодня дал нам жизни. Главврача из дома вызывали, думали, что загнёшься. Надо же, все гардины пообрывал!
Гардины, и, правда, были оборваны и висели на спинке кровати.
Видимо, я ночью порядком покуролесил, но говорить об этом мне не хотелось, потому что ничего не помнил. Перед глазами вспыхивали и с фосфорическим треском рассыпались искрами огоньки. В голове крутилась какая-то невообразимая карусель из слов и картинок, в которых невозможно было найти ни стройности, ни последовательности. Вдруг всё, что со мной было ночью, повторится? Отчаянным усилием воли я попытался зацепиться хоть за что-нибудь, и вспомнил, что вчера разговаривал с главным врачом.
– Доктор, врач, – прошептал я, будто заколачивая гвозди в свою изувеченную болезнью память. – Капитан Попов…
Я ухватился за последние слова, и, стараясь не потерять ниточку, стал мысленно лепить портрет главного врача. Так, я вчера с ним разговаривал, он высокий, шея короткая, прямо из плеч выпирает голова, уши круглые, чуть оттопыренные, он прикрывает их длинной прической. Лицо Попова склеивалось в моей памяти из отдельных мозаичных кусочков, но иногда в голове вспыхивала боль, и оно рассыпалось на части, которые мне с большим трудом удавалось соединить вместе. Моя работа была похожа на то, как делают фоторобот, когда из разрозненных фрагментов собирают портрет человека, которого надо опознать.
Зрительная память у меня всегда была цепкой, но сейчас она меня подводила, куда-то потерялись глаза доктора, и я никак не мог их извлечь, даже самым судорожным усилием воли, из окружающей сознание мглы.
Кто-то тёплой рукой коснулся моего лба.
– Ну, вот мы и проснулись, Конев. Как самочувствие?
Это был капитан Попов. Он присел ко мне на кровать и успокаивающе улыбнулся.
– Ничего, – с отеческой теплотой вымолвил главврач, – вы переволновались. Вам нужно успокоиться. Мы назначим вам общеукрепляющее лечение, вы отдохнёте, восстановите силы.
– А что со мной было? – спросил я. – Этой ночью…
– Так, пустяки, – бодро ответил капитан. – Не вы первый, не вы последний. Жизнь, которую вы вели в последнее время, мягко говоря, не способствовала укреплению ваших сил.
– А это, – я попытался найти подходящие слова, – не повторится?