Загадки Красного сфинкса - стр. 80
Я услышал шаги.
Кто-то ступил на рыхлый снег.
Лохматый черный кот с лаково-красным ободранным боком показался из развалин, повел головой, увидел меня и замер, прижав уши.
Затем, глядя мне в лицо желтыми выпученными глазами с черными точками зрачков, направился ко мне, медленными скачками – на трех ногах, поджав заднюю.
– Вот он!
– Тише ты, тише, – раздался звонкий детский голос, и из сарая, что ближе к городу, выскочили четверо мальчишек – худые, бледные, с обведенными синевой глазами. Младшие побежали к коту, тяжело запинаясь о снег, а старший нагнулся, цапнул худой костлявой рукой камень и запустил в кота.
Кот шарахнулся и ускорил ход.
Один из малышей упал, на него повалились остальные.
Старший откинул длинные черные волосы с глаз, взял камень побольше, задержал дыхание, прицелился, кинул – и попал коту в заднюю лапу.
Я услышал тихий хруст, с каким сломалась кость.
Кот вскрикнул, дернулся, низко завыл и пополз, глубоко зарываясь в снег передними лапами.
Мальчик держался за грудь, не отрывая застывшего горячечного взора от раненого зверя. Кот полз.
Мальчишки догоняли.
Я шагнул за границу нейтральной полосы.
До кота был десяток шагов, на ходу я стянул с себя куртку и набросил на него, чтобы не браться руками за его искалеченное тело – особенно меня пугал бок, пачкавший снег кровью и сукровицей.
Наклонился – услышал, как пуля щелкнула о камень – тот, что перебил коту лапу. От выстрела камень дернулся, словно его тоже ранили.
Кот молчал и не шевелился – ни когда я поднимал его, ни когда нес обратно на границу.
Еще два выстрела раздались, когда мы уже поравнялись с корзиной-ориентиром.
– Мсье, это наш кот! – раздался жалобный крик мне в спину.
– Мы его давно караулим!
– Мсье, отдайте, отдайте! – ребенок закашлялся. Я повернулся и увидел, как мальчик стоит в снегу на коленях и бьется в тяжелом лающем кашле. Тень, отбрасываемая крепостной стеной, сделала его лицо серым, неживым.
Старший мальчишка ненавидяще глядел на меня, сжимая в руке камень. Потом глаза его устало закрылись, рука разжалась. Он вытер нос кулаком и тихо, обреченно сказал:
– Айда, ребята. Охота не удалась.
Кот был совсем невесомый, словно я нес пустую куртку – но разве куртка может так мурлыкать и так греть? Я подумал, что совсем уж не жилец не мог бы так бурно радоваться спасению – на носу у него висела капля, глаза тоже заволокло мутной пленкой, но передние лапы месили сукно, как повар Бернар – тесто для бриошей, а тарахтел он, как часы Монсеньера флорентийской работы.
«Отнесу мэтру Шико, – решил я. – Переломы и раны – его епархия».