Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции - стр. 8
«И все, – спросит читатель, – и это так важно?»
Но обе эти идеи сыграли колоссальную роль в 1789 году. Впрочем, тогда уже мало кто помнил, что первым эти идеи высказал маркиз Мирабо, а сорока годами раньше никто не помышлял о созыве Штатов, так что на первую брошюру большого внимания не обратили. Зато вторая произвела фурор, а ее название оказалось столь броским, что маркиз Мирабо сделал в дальнейшем это название своим прозвищем. Она именовалась «Друг людей»[10].
В сущности, и это эссе не так уж интересно. Но целый ряд фраз из него произвели огромное впечатление на публику и вошли в историю. «Рантье – это наслаждающийся жизнью бездельник, – писал маркиз Мирабо, – большинством своих бед общество обязано ему… владельцы крупных состояний в государстве – все равно, что щуки в пруду… гнев Божий питается слезами угнетенного народа…»
В наши дни подобные максимы ни на кого не произведут впечатления. Но когда подобные вещи говорят впервые – впечатление колоссальное. И еще была в эссе одна пророческая фраза: «Те, кто не видит опасности, слепы, ибо мы подошли к ней вплотную».
Маркиз Мирабо тут же прослыл большим авторитетом в области экономики, а доктор Кенэ, врач мадам Помпадур, включил его в свой список экономистов-«физиократов». Сам маркиз несколько более реалистично оценивал свой труд, но слава кого угодно собьет с толку: он стал важно рассуждать о «естественном порядке» и «чистом продукте»[11], он очень надеялся стать министром. Но его сильно компрометировал (так он считал) его непутевый сын…
Вот мы и подошли к личности первого из наших героев.
3
У маркиза Виктора Мирабо с женой было 11 детей, из которых выжили пятеро. В 1749 году маркиза Мирабо родила очередного ребенка. Роды были трудными, и мальчик родился на свет уже несколько изуродованным: у него была непропорционально огромная голова, вывернутая нога и уздечка на языке. Боялись, что он так и не научится говорить, но страхи оказались напрасны: научился, да еще как! Мальчика, которому предстояло затмить славу отца, назвали Оноре Габриэлем.
Отец, знавший, что в роду Мирабо рождаются одни красавцы, был горько разочарован, и это разочарование сыграло решающую роль в жизни Оноре Габриэля, а может быть, правильнее сказать – в судьбах Франции. В три года – новое несчастье: оспа, которая тогда не щадила никого. Рябым был, к примеру, также и «Мирабо простонародья» – Жорж-Жак Дантон; но Оноре Габриэль был изуродован оспой сильнее других, поскольку ребенка крайне неудачно лечили, и лицо его превратилось в какую-то страшную рожу. «Твой племянник уродлив, как отпрыск Сатаны», – писал Виктор Мирабо своему брату Бальи. И в дальнейшем он крайне отрицательно и пристрастно относился к старшему сыну, предпочитая ему второго сына – Бонифация виконта Мирабо, вошедшего в историю под прозвищем Мирабо-Бочка.