Загадки истории. Злодеи и жертвы Французской революции - стр. 36

«За что же казнены?» – спросит читатель. Процесс, разумеется, был фальсифицированным, а приговор предрешенным, но причина была, и веская. Бежавшие из Парижа лидеры жирондистов подняли против Парижа большую часть Франции: из 83 департаментов 60 были в состоянии открытого мятежа. Компромисс стал уже невозможен, оставалось только «мы или они». Конвент, поначалу настроенный довольно примирительно в отношении жирондистов, перешел к политике «террора», а Комитет общественного спасения получил, фактически, полную диктатуру над Францией. Номинально он по-прежнему подчинялся Конвенту, но это подчинение было фикцией. Но другого пути у Конвента не было: либо уступить «бунтовщикам», либо отдать всю власть Комитету.

Все прочие власти становятся, как говорил Бийо-Варенн, просто «рычагами» Комитета (исключение составляли Финансовый комитет и особенно Комитет общественной безопасности, но об этом немного позже). Американский посланник Гувернер Моррис доносил своему правительству: «Министры едва осмеливаются почесать нос без их [членов Комитета] разрешения». Комитет сосредоточил в своих руках такую власть, какая и не снилась никому из французских королей, включая и «короля-солнце» Людовика XIV. Революция, начинавшаяся с децентрализации Франции и введения всеобщего самоуправления, привела к небывалой централизации.

Вот тогда-то членом этого Комитета становится Робеспьер. Это произошло 27 июля 1793 года; любопытно отметить, что если считать по республиканскому календарю (которого тогда еще не существовало), то это было 9 термидора I года Республики.

Робеспьер (кстати, как и Мирабо) ни разу до этого момента не занимал никаких высоких должностей. Но Мирабо всю свою короткую политическую карьеру рвался к власти, но не смог ее добиться. Робеспьера во власть «втолкнули» почти что насильно (когда его пригласили в Комитет в первый раз, он отказался).

Во время революции очень опасно слишком рано занять видный пост, да и вообще оказаться уж слишком на виду. Как сказал великий оратор жирондистов Верньо, «революция – это Сатурн, пожирающий собственных детей». Если расшифровать эту красивую метафору в политических терминах, то смысл ее таков: во время революции легко взлететь к славе, но почти невозможно удержаться на вершине. Народ ищет очередного чудотворца, а увидев, что таковой не способен совершать чудеса и сразу наладить все как следует, низвергает его, чтобы восславить другого. Французская революция дает множество тому примеров: в ее начале вся страна верила в «доброго короля», которого возненавидела потом; восторгалась герцогом Орлеанским; быстро возносились к невероятной популярности Лафайет, Мунье, принимавший знаменитую клятву депутатов в июне 1793, Верньо… И где они в 1793-м? Лафайет – беглец, в австрийской тюрьме; герцог Орлеанский и Верньо в тюрьме и ждут казни, Мунье повезло больше – он всего лишь в эмиграции.