Загадки и трагедии Арктики - стр. 4
Вдова писателя так пишет в своих воспоминаниях о Зиновии Каневском: «Зиночек – это особый мир, уникальный и прекрасный в своей человеческой сущности, но как об этом написать (я не умею), чтобы не получился слащавый, засахаренный образ, как словами отразить его своеобразие, притягательность, особый магнетизм, и в чем он?…все, как сговорились, в подробностях описывают тот трагический случай на Новой Земле, и как это его не сломило, и он продолжал ездить в Арктику и писать об Арктике. Конечно, все это верно, но ведь мужественных людей на самом деле очень много, и пользуются они заслуженным уважением и восхищением, и очерки о них пишут, все правильно. Но к Зиночку, помимо уважения, многие испытывали просто любовь…». И далее: «У Зиночка было удивительно светлое восприятие жизни, которое органически сочеталось с его особым юмором, всегда добрым и мягким, никогда не злым или циничным. Любое острое слово, анекдот, смешная ситуация тотчас же повышали ему настроение и вызывали желание пересказать другим, чтобы и они могли посмеяться… С ним никогда не было скучно, и ему никогда не бывало скучно – от всегдашнего ощущения полноты и интересности жизни. <…> Конечно, его оптимизм – настоящий, глубинный, никак не показной, приправленный его особым, Зинковым, юмором, притягивал к нему множество людей. Но не только это. Главное, наверно, – это его доброта, душевность, настоящий интерес к собеседнику и его проблемам».
«Загадки и трагедии Арктики» – последняя прижизненная книга Зиновия Михайловича Каневского, и она заметно отличается от опубликованного ранее. О своей литературной работе в советские годы, о цензуре и самоцензуре Каневский очень откровенно написал в автобиографической книге «Жить для возвращения»: «Мне… приходилось кривить душой при публикациях. Я убирал из текста все, что требовали мои редакторы, а это были, как правило, вполне доброжелательные и нормально мыслящие люди. По их настояниям вставлял в книги об освоении Крайнего Севера советскими людьми упоминания о том, что это была героическая эпоха первопроходцев, строителей днепрогэсов, туркменсибов и магниток… <…> Стыдно, конечно, но я и сейчас, в 1995 г., не знаю, что было бы правильнее – уйти с гордо поднятой головой, не согласившись на исправление твоего текста, или все-таки подчиниться требованиям, чтобы хоть частичка добытой тобою правды увидела свет. Для меня эта дилемма усугублялась еще и тем, что, отказавшись от компромиссов, я должен был поставить крест и на своей литературной деятельности, а никакой иной работы я уже для себя не видел».