Загадка старого особняка - стр. 4
Начну с поездки на автомобиле по Мэдисону сегодня утром – именно тогда мне стало ясно, что моя жизнь в очередной раз делает крутой поворот. Впервые в жизни я ехала в такси, и готова спорить – моя прапрабабушка тоже. Но, конечно, она всё равно бы в этом не призналась. Всю дорогу до больницы она смотрела в окно, и её увядшее лицо было неподвижным, как камень.
Когда полтора года назад я впервые её увидела, её лицо было розовым и в морщинках. А теперь эти морщины стали такими глубокими, будто их вырезали на серой коже. Я знаю, что скоро она умрёт. И могу поспорить, что она тоже это знает. Я бы хотела чувствовать грусть, ведь у меня нет других родственников, но не получается. Для меня она как была чужой, так и осталась.
Мы уже поворачивали к приёмному покою больницы Святого Иосифа, когда она соизволила заговорить.
– Племянница твоего прапрадедушки живёт в Мон Плизан. Хорошая девочка. Может быть, ты могла бы пожить немного у неё.
Конечно, у меня тут же зароились в голове миллионы вопросов, но я просто согласилась – она всё равно не собиралась больше ничего мне сообщать. Как будто она высунулась на секунду из того жуткого глухого места, где обычно находилась, обнаружила, что я тут, и сообщила мне то, что посчитала нужным. Точка.
Мало-помалу мне тоже делалось жутковато. Я отлично знаю это ощущение, потому что пару раз испытывала его раньше. В один момент я в порядке – ну, по крайней мере хотя бы отчасти – а в другой выброшена в безвоздушное пространство. Ну, как если бы у космонавта вдруг лопнул трос, которым он был прикреплён к кораблю. Раз – и у тебя нет ни верха, ни низа, ни связей. Вот так я и почувствовала себя тогда, сидя в такси рядом с моей бедной умирающей прапрабабушкой.
Когда у вас рвутся связи, всё оказывается где-то далеко-далеко. Надутый доктор осмотрел мою прапрабабушку в приёмном покое и отругал её за то, что она так долго не обращалась в больницу. На смену ему явилась парочка медсестёр: та, что помоложе, с рыжими волосами, только и делала, что улыбалась, а постарше предложила мне выйти с ней в коридор.
– Я так понимаю, что бабушка – твой опекун, – сказала она. – Наш социальный работник тебе поможет. Она очень опытна в подобных делах.
Как только я слышу «социальный работник», мне делается страшно. Та, что явилась в этот раз – судя по лейблу, её звали Рита, – была ещё ничего, но задавала она всё те же застревающие в зубах вопросы, которые я уже сто раз слышала от других социальных работников.
– Твоя прапрабабушка очень серьёзно больна, – наконец сообщила соцработник. – Мы постараемся ей помочь, но тебе придётся искать место, где жить, пока она не поправится. Я могу сделать несколько звонков, или ты могла бы вернуться… где ты раньше жила? В Сакраменто?