Загадка песков - стр. 21
Не исключено, что за унылый оборот, который приняли мои мысли, стоило винить неудобную позу. Ночной отдых и «утренняя ванна» не слишком подготовили меня к соприкосновению с острыми краями и твердой поверхностью. Тут Дэвис вдруг очнулся.
– Эге, да тебе, наверное, не очень удобно? Дать на что присесть? – С этими словами он переложил руль немного на ветер, выждал миг, словно подсчитывая пульс, бросил быстрый взгляд в ту же сторону, после чего нырнул вниз и через секунду вернулся, таща пару подушек.
От этих роскошеств во мне, как ни парадоксально, пробудились угрызения совести.
– А я могу хоть чем-нибудь помочь?
– О, не переживай, – откликнулся мой товарищ. – Мне казалось, тебе не помешает отдых. Ну разве не здорово идем? Слева по борту виднеется, надо полагать, Эккен. – Он вглядывался в берег через пространство под парусом. – Вон там, где деревья. Не хочешь взглянуть на карту?
И он протянул ее мне. Я не без труда управился с ней, потому как при малейшем ослаблении бдительности лист норовил свернуться в трубочку, словно часовая пружина. Я не дока по части карт, поэтому доверие, выказанное Дэвисом после изрядной порции небрежения, заставило меня занервничать.
– Видишь Фленсбург, да? – спросил приятель. – Мы сейчас здесь. – Он ткнул пальцем в довольно неопределенный район пестрящей значками карты. – С какой стороны надо нам огибать буй?
Я море-то от суши с трудом мог отличить, куда там разобраться с буем.
– Не забивай голову, – продолжил он. – Уверен, тут везде достаточно глубоко. Как понимаю, тут проходит фарватер для пароходов.
Через пару минут мы миновали означенный буй, причем явно с неправильной стороны, потому как под нами проступили вдруг неуютно отчетливые очертания водорослей и песчаной отмели. Но Дэвис только махнул рукой.
– Это не настоящее море, и шверт опускать нет надобности, – заметил он, смысл высказывания остался не совсем ясен. – Прелесть этих шлезвигских вод в том, что яхта таких размеров пройдет практически где угодно. Навигации почти не требуется, вот почему…
В этот момент под ногами у нас скорее почувствовался, чем послышался шорох.
– Мы сели на мель? – с завидным хладнокровием спросил я.
– О, она проскочила, – отозвался он, слегка нахмурившись.
«Дульчибелла» «проскочила», но этот эпизод послужил причиной для некоей наивной досады Дэвиса. Я склонен относить эту черту к мелким странностям характера моего друга. Он напрочь лишен назидательной педантичности, которую развивает яхтинг в людях, посвятивших себя этому занятию. Поручив полному профану в этих делах чтение карты, Дэвис получил прекрасный повод прочитать мне лекцию и нравоучение, но не воспользовался им. Так и его небрежение мной в течение утра объяснялось, скорее, привычкой и бессознательным стремлением все делать самому. С другой стороны, мастер своего дела, как уяснил я позже, опытный, находчивый и умелый моряк, Дэвис был подчас подвержен присущей исключительно яхтсменам-любителям неуверенности, выглядевшей наполовину смешно, наполовину глупо. Я склоняюсь к мысли, что оба этих качества проистекали из одного источника – его ненависти к любого рода самовозвеличению. Этим же объясняю я и факт, что Дэвис и «Дульчибелла» не придерживались столь свойственного яхтам и яхтсменам показного этикета: он никогда не щеголял в «морском костюме», она никогда не несла на мачте национального вымпела.