Загадка Красной Вдовы - стр. 29
Шортер перешел к Гаю, который небрежно смахнул карту с подноса и, не глядя, положил перед собой.
– Я передумал, – объявил вдруг Мантлинг. – Подождите, Шортер. Если мисс Изабель желает, пусть возьмет карту.
– Благодарю, – спокойно сказала мисс Бриксгем и, не выразив ни малейшего удивления, протянула руку. – Свой выбор я уже сделала. Полагаю, вопрос о моем неучастии не стоял. – Она взяла карту и бросила на нее мимолетный взгляд. Лицо ее осталось непроницаемым.
Шортер подошел к сэру Джорджу, который, взяв карту, наморщил лоб, но ничего не сказал. Раскрасневшийся Равель долго разглядывал карты, бормоча и призывая к тишине, чтобы он смог сосредоточиться. Коснувшись пальцами одной карты, он тут же передумал и взял другую.
– Мне в картах никогда не везло, – жаловался француз. – Вот и сейчас… Тьфу! Даже не жду… Что? Господи! Уррра! Ха-ха-ха!
Лицо его растянулось в широкой улыбке. Он заерзал, посмеиваясь и поглядывая на карту. Радость его была особенно заметна в сравнении с угрюмым молчанием Бендера. Когда ему подали поднос, Бендер резко повернулся к Мантлингу:
– Полагаю, сэр, я должен взять карту? Или же меня назовут… Хорошо. – И прежде чем Мантлинг успел что-либо сказать, Бендер осторожно взял карту дрожащей рукой и подтянул к себе так, чтобы никто ее не видел. Потом он положил ее на колено, под прикрытие стола, посмотрел и вернул на стол. На его смуглом лице не дрогнул ни один мускул.
Г. М., не обронивший ни слова на протяжении всего обеда, с любопытством посмотрел на него.
– Игра закончена, – немного хрипло сказал Мантлинг и кивнул. – А теперь я расскажу вам про комнату. Изабель говорит о присутствии в доме сумасшедшего. Если кто-то этого не знал, она не преминет вам рассказать. Я уже начал верить ей.
Комната была открыта, друзья мои. Кто-то вывернул шурупы и заменил их поддельными, которые не доставали косяка. Кто-то сделал слепок замка и изготовил ключ. Кто-то смазал замок и петли и подмел проход, чтобы не оставить следов обуви. Но это еще не все. Если вы полагали увидеть неубранную комнату с двухдюймовым слоем пыли и паутиной, то вашим ожиданиям не суждено было оправдаться. Там так же чисто, как и в тот день, когда ее заперли почти шестьдесят лет назад. В комнате стоит большая позолоченная деревянная кровать, и дерево отполировано, хотя занавески уже истрепались. Мой дед перед смертью поставил газовое освещение, так вот форсунки прочищены и горят. Понимаете? Кто-то пробирался туда по ночам, пока мы все спали.
Он взял паузу – перевести дух. Перед мысленном взором Терлейна снова предстала большая квадратная комната с люстрой, открытые форсунки которой горели желтовато-голубым пламенем, бросавшим резкий, унылый свет на некогда пышное убранство. Пурпурные, с позолотой, стены потемнели, и очистить их было уже невозможно. Также там был камин из белого мрамора и высокие, в полный рост, зеркала в золоченой оправе – по одному на каждой стене, изящный золоченый туалетный столик и кровать с балдахином по моде конца восемнадцатого века. Но то, что прежде всего бросалось в глаза, самое необъяснимое и гротескное…