Задолго до победы - стр. 15
Работала авиация противника, бомбы ложились очень кучно, взметая на воздух выхваченную разрывом землю вместе с телами красноармейцев. После налёта авиации заработала советская артиллерия. Больше часа стоял грохот и свист. Земля дрожала непрерывно, будто её лихорадило, как живой организм. А потом, под мелодию «Интернационала», вырывающуюся из громкоговорителей, установленных на бронемашинах, поднялась озверевшая пехота и ринулась за танками сметать ненавистных самураев. Яростный крик «Ура!», взметнувшийся над степью в начале атаки, не смолкал до окончания боя. Кольцо окружения сомкнулось.
Бои по уничтожению окружённой группировки японцев продолжались до конца августа. Потери были большими, исчислялись несколькими тысячами погибших солдат с обеих сторон. После каждого боя степь пестрела трупами.
Командир полка распорядился сформировать похоронную команду. В её составе пришлось поработать и Удалову с Надеждиным. Раненых вытаскивали санитары с поля боя в дневное время под огнём, убитых хоронили по ночам. Это был настоящий конвейер погребения.
Могилы выкапывали огромные по размерам и очень глубокие. Землю выгребали наверх в несколько приёмов, перебрасывая её с одного бокового настила на другой. Захоронение советских солдат велось отдельно. Погибших красноармейцев укладывали аккуратно, ровными рядами, на холмике устанавливали памятный столбик со звёздочкой.
Самураев сбрасывали на четырехметровую глубину, как кули с мусором, землю над могилой разравнивали с нескрываемой злостью, не оставляя следов погребения.
***
Радостное известие о заключении перемирия пришло в полк с запозданием на день.
Узнав, что войне с Японией конец, половина взвода красноармейцев решила искупаться в реке. Побросав на берегу одежду и оставшись в чём мать родила, красноармейцы плюхнулись в воду и стали дурачиться. Через некоторое время Пашка-Рыжик начал надсмехаться над сибиряком Кречетовым, который плавал, по его мнению, как топор.
– Сам ты топор! – рассерженно проговорил Кречетов. – Я, да будет тебе известно, не раз переплывал Ангару, причём, туда и обратно, а это почти два километра.
– Трепаться мы все мастаки, – барахтаясь в воде, проговорил Рыжик с недоверием.
– А я и не треплюсь, – стоял на своём сибиряк. – Сказал, что переплывал – значит, переплывал. Мне врать незачем.
– Тогда докажи! – не унимался Пашка-Рыжик. – Слабо переплыть Халхин-Гол наперегонки со мной? Или у тебя кишка тонка?
– Это у тебя она тонка, – пробурчал Кречетов. – А я сто метров проплываю на одном дыхании. Халхин-Гол – это всего лишь ручей по сравнению с моей Ангарой!