Зачем учить математику - стр. 4
Она подошла к нему, прислонилась бедром к парте напротив и скрестила руки на плоской груди. В глазах у неё появилась недобрая усмешка.
– Ну, Тихонов, скажи мне, что дальше?
Начало было непонятное, он растерялся.
– В смысле, Татьяна Юрьевна?
– В прямом, Алексей. Учишься ты плохо, по всем предметам тройки, и то из жалости их ставят. Ты ведь в университет не поступишь потом. Родителей позоришь!
– Посмотрим, – нагло ответил Тихонов. – Вы то, я вижу, тоже не профессор.
Она побледнела. Помолчала, переваривая его хамство, и сказала, с трудом сдерживая злость:
– Хоть ты и читаешь по ночам Платона, это тебе не поможет!
– Я свободен, Татьяна Юрьевна?
– Да, можешь идти.
Шагая по пустынному коридору, он думал о её словах. С чего она взяла про Платона? Да, он любил почитать, но не до такой же степени! Хорошо, хоть не Библию вспомнила…
Так он и не понял, чего она хотела.
Сука
Школа после уроков как будто вымерла. Тихонову представилось, что так тихо и пусто должно быть после катастрофы, в ходе которой всё население Земли погибло. И вот он, возможно, единственный выживший, идёт по некогда шумной школе и с волнением думает, что тут раньше были люди. Здесь всё полно их былого присутствия, здесь каждая деталь напоминает о человеческом участии. А теперь повсюду неизменный покой, дверь не скрипнет и шаг не раздастся. В такой перспективе ему становится жаль людей, даже Татьяну Юрьевну и Ирину Александровну. С замиранием сердца он нежно касается стены, помня о том, что к ней прислонялась Катя Гришина перед смертью.
– Тихонов, ты что стены гладишь? – это была завуч, Маргарита Петровна. – Зайди к директору.
– Зачем? – испугался он. Неужели химичка успела настучать? Но как, когда?
– Да ничего страшного, так, формальности какие-то. Заявление про экзамены.
Дойдя до кабинета директора, он постучал в дверь.
– Можно?
– Тихонов, погоди.
Он уселся на подоконнике напротив, у окна с видом на школьный двор. Там стояли верный Денисов и ещё несколько его одноклассников, в том числе Гришина. Ждали его. Они смеялись, толкались, поглядывали на дверь. И весна тоже ждала его, манила наружу, звала бежать отсюда прочь.
В задумчивости он и не заметил, что старательно чертит на оконном откосе ключом. Бывает так: увлечешься чем-то и сам не замечаешь, что делаешь. «Сука» – вот что появилось под его рукой. Большими и глубокими буквами. Он удивился, потому что ничего такого писать не собирался. Кого он имел в виду, он и сам не знал. Слишком многие в этой школе могли претендовать на это звание. Бессознательное, – расстроенно подумал он.