Зачем быть счастливой, если можно быть нормальной? - стр. 3
Ее голос накатывает и отступает, словно морская волна, а я думаю: «Почему ты мной не гордишься?»
Короткие гудки – еще одна монетка в монетоприемнике. И вот меня снова выгнали из дома, я на ступеньках крыльца. Жутко холодно, я подложила под попу газетку и съежилась в коротком пальтишке из шерстяной байки.
Мимо проходит соседка. Оставляет мне пакетик жареной картошки. Она знает, что за человек моя мать.
В доме горит свет. Папа работает в ночную смену, она могла бы лечь спать. Но она, конечно, будет всю ночь читать Библию. Когда отец вернется, он впустит меня в дом и промолчит. Она тоже ничего мне не скажет, и мы будем вести себя так, будто это нормально – выгонять ребенка из дома на всю ночь, будто это нормально – никогда не спать с мужем в одной постели. Будто нормально иметь два съемных зубных протеза и держать револьвер в ящике с тряпками и щетками…
Мы всё еще стоим каждая в своей телефонной будке. Она сообщает, что мой успех – происки дьявола, хозяина «чужой колыбели». Она швыряет мне в лицо тот факт, что я использовала в романе собственное имя: «Скажи на милость, если это всё выдуманная история, то почему главную героиню зовут Джанет?»
Почему?
Не было времени, когда я бы не выдумывала свои истории в пику ей. Такой уж у меня был способ выживать с самого начала. Приемные дети любят присочинить о себе: нам приходится это делать, поскольку в самом начале нашей жизни зияет провал, отсутствие, знак вопроса. Важнейшая часть нашей истории исчезла, стерта насильно, будто в утробе матери взорвалась бомба.
Этот взрыв выносит ребенка в полностью неизведанный мир, познать который можно единственным способом – через историю, которую мы рассказываем о мире и себе. Все мы так живем, наша жизнь и есть рассказ, но усыновление забрасывает тебя в историю, которая уже началась. Это как читать книгу, в которой не хватает первых страниц, как угодить на представление, когда занавес уже поднят. Чего-то недостает, и это чувство никогда, никогда не покинет тебя – да оно и не может, не должно уйти, потому что чего-то действительно недостает.
Кстати, это не обязательно плохо. Утраченное прошлое, утраченная часть истории может стать открытием, а не провалом. Может оказаться как входом, так и выходом. Это древние окаменелости, отпечаток другой жизни, которую ты никогда не сможешь прожить. Наощупь ты познаёшь пространство, где она могла располагаться, и учишься считывать своего рода шрифт Брайля твоей жизни.
Эти отметины выступают над поверхностью, словно рубцы. Рассмотри их. Рассмотри обиду и боль. Перепиши их. Перепиши обиду и боль.