Забытый мир - стр. 3

– Мне, в отличие от тебя, никакие гадалки из караванов, изредка проезжающих мимо нашего селения, не обещали богатств. Да и старая я слишком. Мне уже помирать скоро, куда мне в дальние путешествия пускаться?

– Хоть и старая ты, но крепкая, как камень. Многих пережила ты, Эсмеральда, хоть и жизнь никому не дала.

Старая женщина проглотила язвительную реплику, вертящуюся на кончике языка. Знала ведь, что недавно у Мустафы жена родами померла, а ребёнок умер почти сразу же, словно стремился мамку на том свете догнать.

– Вот, эти двое сиротами остались, – ткнула она пальцем в дом, куда дети недавно забежали, спасаясь от огненных солнечных лучей, которые хлестали по коже, будто плети по плечам и спине рабов караванов. – Забирай себе, если хочешь. А в колодец даже и не думай лезть. Если он иссякнет, мы все помрём. Да и остальные тебя казнят: голым в пустыню выгонят в самый полдень. Хватит уже к глупым цыганкам прислушиваться. Предсказывают они, надо же! Всё, что угодно нагадают, лишь бы угостили их водой из нашего колодца. А ты и уши развесил, дурак старый!

Мустафа пришёл за детьми на следующий день, но было уже поздно: и мальчик, и девочка лежали мёртвыми, обескровленными. В доме остался почти полный кувшин воды, не доенная коза жалобно блеяла. И на стене кровью самих детей было написано: "Грядёт время мёртвой королевы". А большая часть крови загустела, вытекая всю ночь из перерезанных запястий.

Трагедия ошеломила всех жителей. И они собрались на похороны, молчаливые, как никогда. И глаза у всех были сухими, кто-то испускал жалобные стоны, но никто не плакал, чтобы сохранить столь ценную влагу в своих едва живых телах.

***

На следующий день, в жаркий полдень, когда все жители старались забиться как можно глубже в свои маленькие каменные жилища, Мустафа с гордым видом позвал Эсмеральду.

– Что, нашёл свои сокровища? – сардонически заметила она, с осторожностью принимая кувшин, вода в котором сохранялась холодной. В этот момент старуха следила только за руками, чтобы старческие, ослабленные пальцы не разжались. Она бы пережила гибель любимого ребёнка – если бы у неё он был – но не смогла бы выдержать, если бы кувшин разбился, а вода разлилась, впитавшись в раскалённый песок.

– Представь себе! – тот с гордостью достал из небольшой тележки, в которую был запряжён грустный ослик, младенца, замотанного в грубую ткань его верхней одежды. Старуха подивилась в первую очередь тому, что водонос рискнул даже ради младенца снять одну из одежд. Солнце было безжалостным и могло убить даже за несколько шагов до колодца. – Смотри, какой красавец! Мальчик! У меня будет сын! – он едва не приплясывал, а Эсмеральда задрожала, словно бы ей вдруг стало холодно, как это бывало по ночам. Ночью холод убивал с точно такой же безжалостностью, как и жара днём.