Забытый человек - стр. 43

Бабушка, собиравшая внизу зелень с грядки, разогнулась и крикнула мне:

– Умывайся и иди за стол, сейчас приду кормить тебя.

Обеденный стол стоял под окном, я без аппетита ковырял вилкой в тарелке, время от времени поворачивая шею и выглядывая наружу. Краем глаза я замечал, как бабушка, сидевшая напротив, внимательно следит за мной.

Анжелу мы увидели почти одновременно. В той же белой кофточке, что и вчера, она неожиданно появилась из узкого переулка и зашагала по направлению к нашему дому. Высоко подняв голову, она, казалось, улыбается и смотрит сквозь стекло прямо на меня.

Я вскочил, но бабушка тут же осадила меня:

– Пока не доешь, из-за стола нельзя выходить!

Проходя мимо меня, она надавила рукой на мое плечо, заставив сесть обратно. Хлопнула дверь, я вздрогнул и кинулся вслед за бабушкой. Положил руку на ручку, распахнул было дверь, но снова притворил ее, оставив узкую щелочку. Бабушка спустилась по лестнице, отворила калитку и что-то сказала Анжеле, та повернулась и ушла той же дорогой.

Бабушка вернулась и села на свое место.

– Что ты ей сказала? – спросил я.

– Садись и доешь.

Я сел и повторил вопрос.

– Сказала, что ты сегодня не сможешь никуда пойти.

– Почему?

Она строго посмотрела на меня.

– Потому что я ходила на почту, звонила твоей маме. Она сказала, что договорилась на сегодня с доктором по поводу твоего зуба.

Я снова вскочил.

– Я должен ей все объяснить! Сам скажу!

Я наткнулся на взгляд бабушки, жесткий и непреклонный.

– Она уже ушла, – слова ее звучали четко и весомо, – и я ей все сказала. Так что успокойся и доешь.

В голове у меня шумело от злости и беспомощности. Никогда я не чувствовал себя настолько беспомощно маленьким, словно на поводке у взрослых. Я, стоя, схватил кусок хлеба и так отчаянно стал его жевать, что надавил на больной зуб и громко застонал от острой боли, пронзившей щеку.

Спустя полчаса бабушка посадила меня на автобус, заплатив водителю. А еще через пару часов меня в городе встретила тетя, мамина сестра, но к зубному мы пошли только на следующий день. В то лето меня обратно в деревню не отправили.

Позже выяснилось, что бабушка провела целое расследование, а так как в деревне ничего ни от кого не скроешь, выяснила, где и у кого мы с Валериком провели вечер, и ужаснулась. Желая спасти меня от «распутной» Анжелы, она договорилась с мамой и спешно отослала меня в город.

Первое время презрение к себе буквально душило меня, я замкнулся в себе, заодно перестав на несколько месяцев разговаривать с мамой. Папа пытался вести со мной разговоры как с мужчиной, и кончилось это тем, что я и с ним перестал говорить. Я видел, что родители очень сильно переживают, а по утрам у мамы часто бывают заплаканные глаза, и в итоге решил пожалеть родителей, хотя и не простил им такого предательства. Как не простил и себя.