Забытый брак - стр. 15

– Я могу не помнить двух последних лет своей жизни, но, уверяю тебя, я не из тех женщин, которые убегают от мужей с другими мужчинами. Ты конечно же не веришь этим сплетням?

Движение его губ было похоже скорее не на улыбку, а на гримасу досадливого смирения.

– Чрезмерное внимание прессы, сплетни, домыслы, подтасованные факты – неотъемлемая часть нашей жизни, querida. Цена успеха. Я предупреждал тебя об этом, когда мы начали встречаться.

Самолет побежал по взлетной полосе. Эмелия снова принялась кусать ноготь. Ей совершенно не нравилось, что какие-то люди бросают тень на ее имя и репутацию. Сама мысль о супружеской неверности была ей отвратительна. Эмелия достаточно насмотрелась на безобразные последствия измен своего отца, чтобы не ступать на эту скользкую дорогу.

– Не беспокойся о журналистах, – сказал Хавьер. – Я вообще не стал бы упоминать о них, если бы не опасался, что они будут поджидать нас в Испании. На всякий случай, я прошу тебя не отвечать на вопросы и не поддаваться на провокации. Ты поняла?

– Но если репортеры настолько бесцеремонны и настойчивы, как ты говоришь, я не смогу скрываться от них вечно.

– Эмелия, по крайней мере в ближайшее время ты будешь делать то, что я тебе говорю. Я – твой муж, постарайся помнить хотя бы об этом.

Эмелия почувствовала, как злость горячей змейкой сжимает ее внутренности. Она расправила плечи:

– Не знаю, что за жену ты рассчитывал получить в моем лице, но я – не домашняя рабыня и не имею никакого желания ею становиться. Моя память здесь совершенно ни при чем.

Хавьер заиграл желваками. Его глаза так потемнели от гнева, что стало невозможно различить зрачок.

– Не затевай драку, в которой не сможешь победить, Эмелия, – сказал он сквозь зубы. – Сейчас ты слаба и уязвима. Я не хочу, чтобы на тебя оказывали давление, усугубляя стресс. Я выполняю указания врачей и буду признателен, если ты последуешь моему примеру.

– Не нужно говорить со мной как с ребенком. – Эмелия решительно скрестила руки на груди. – Пусть я немного выбита из колеи, но это не значит, что мне начисто отшибло разум или чувство собственного достоинства.

Она видела, с каким трудом Хавьер сдерживает в узде свой испанский темперамент. Его плотно сжатые губы побелели, как и костяшки пальцев, в ярости терзавших ткань дорогих брюк.

– Прости, любимая, – сказал он после паузы, которая, по приблизительным подсчетам Эмелии, длилась не менее десяти лет. – Я забыл, что тебе пришлось вынести. Сейчас не время для старых добрых семейных ссор.

– И ты прости меня. – Она выдохнула от облегчения. – Мне кажется, я немного не в себе.