Забытые: Тени на снегу - стр. 28
– Моё, – признал со вздохом.
И присел у осколков. Взял в руки самый крупный кусок, повертел, поколдовал, и с его ладоней стекла в снег обычная вода.
– Не моё, – Зим посмотрел на меня почему-то обвиняюще. – Самая обычная вода. Замёрзшая. В бочке его, что ли, морозили…
– И самая обычная отрава? – я задумчиво покивала. Глаза, значит, не показал… – Есть что-нибудь острое?
Зим сжал кулак и легко сотворил ледяной кинжал. Протянул мне, но я мотнула головой и попросила:
– Уколи. Хочу на кровь посмотреть, – эх, не будь здесь столько лишних глаз и ушей…
– Зачем? – Зим небрежно всадил кинжал в мёртвую ладонь. И во все стороны брызнули мелкие льдинки.
Крови не было. Вместо неё – лёд. Зим не поверил своим глазам и распорол руку убитого до локтя. И опять – лёд.
– Учиться тебе и учиться, – я осуждающе цокнула языком. – Глаза просто так не убегают. И, спорю, на его теле, на шее, ближе к голове, есть небольшой символ. След от чар.
Я пошевелила пальцами и нарисовала в воздухе – кольцо, вокруг него – второе, третье…
– «Воронка». Поищи.
– И откуда ты всё знаешь? – заворчал Зим, переворачивая труп.
– На то мы и знающие, – я улыбнулась.
Под отросшими грязными волосами действительно нашлась «воронка». Льдисто поблескивающая сердцевина и частично стёртый второй круг. Вот почему нам с Вёрткой его кровь показалась ледяным сквозняком…
– Должно быть четыре круга, – я устало ссутулилась, сунув руки в карманы. – Чары уходят в тело, закрывая глаза и вымораживая кровь. Иногда их наносят на мёртвое тело, но чаще на живое. Парень дал себя отравить и пометить чарами – значит, хорошо знал убийцу. К утру от «воронки» и следа бы не осталось, разве что небольшой синяк. Чары не сегодня запустили в работу, Зим. Один круг исчезает дня за два, – я отвернулась, признавая очевидное: – Их применили в ночь первого снега. А потом заморозили тело, чтобы не воняло, хоть в той же бочке. Парень-то некрупный. А ты его прихватил, как и всё, годное для статуй, обтесал и встроил в общий ряд. Мы здесь вряд ли кого-то найдём.
– Зачем кровь-то выстужать? – Зим тщательно протёр руки снегом. – На кой ляд?
– Чтобы тот, кто умеет слышать её даже мёртвую, кто умеет задавать ей вопросы и получать ответы, ничего не узнал, – я натянула на лицо капюшон.
Следующий вопрос поразил – и простодушием, и откровенной безграмотностью:
– А что, кто-то умеет?
– Искрящие умели, – я пожала плечами. – Среди людей этих ребят со старой кровью ещё называют помнящими.
– Но они же вымерли!
Я тихо хмыкнула, пряча улыбку:
– Видимо, нет. Видимо, они по-прежнему присматривают за Шамиром. Несчастный, кажется, знал много интересного. Но нам он уже ничего не расскажет. Увы.