Забытые: Тени на снегу - стр. 19

– Чали! – раздалось позади тоненькое. – Чали, стой! Да погодь же!

Я обернулась. Веснушчатый малец в старом полушубке нараспашку, пыхтя и сопя, догнал меня и протянул засаленный мешочек.

– Наказали передать, – пояснил он, раздуваясь от важности. – За эта… озеро. И за чалиру Зарну, – и шустро сменил тему: – А правда, терь на озеро можно, а? Даж ночью?

– Правда, – я взяла заработок, о котором постоянно забывала. – Но вы вперёд взрослых не лезьте. Пусть они проверят и привыкнут. И разрешат. Понял, чалик?

– Агась! – а хитрые глазёнки заблестели предвкушающе. – Передать чего?

– Слухи и без моего наказа разнесёшь, так? – я прищурилась. – Тогда слушай, что говорить, и чтоб ни слова от себя!

– Ни-ни! – заверил малец.

Странный народ – хладнокровные: слухам и сплетням, которые растащит по острогу этот несмышлёныш, они поверят скорее, чем знающей. А коль так, пусть верят правде, а не выдумкам.

Закончив рассказ мелкой монеткой, я с улыбкой посмотрела вслед удирающему пацану и тоже чуть ли не вприпрыжку устремилась искать своего лихача.

Когда сезон нашей силы заканчивается, мы остаемся без работы. И я внутренне готовилась к тому, что меня отправят разбирать бесконечные кладовые знаний или готовить новичков. А я это жуть как не любила и всегда старалась удрать в дорогу, на поиски необычностей. Да, без чар не осилю – так хоть найду и укажу, где.

Теперь же у меня есть интересное и важное дело. Даже два. Я из-под земли вторую беглянку вытащу, из любого предела выволоку. И попутно постараюсь найти сына погибшей пишущей.

Надобно сообщить наставителю, что я по-прежнему занята. В конце концов, тем, кто остался без силы, не возбранялось странствовать в поисках необычностей или новых, внезапно возникающих меченых.

Как бы глубоко моя добыча ни залегла на дно, теперь она зашевелится. Легко лежится лишь тем, кто знает – их не ищут. Их потеряли. О них забыли. А она понимает, что у неё на хвосте не просто знающая – искрящая. И зашевелится. Или чтобы сбежать и закопаться ещё глубже, или чтобы добыть мою кровь.

Я тебя знаю, Горда. Ты меня – пока нет. И это поправимо.

До встречи.

В Солнцеясном что-то стряслось.

Вечерело. После долгого дня пути, в котором я потратила две трети своих чар, отчаянно хотелось выбраться из саней, раздеться и зарыться в свежий снег, а потом залечь где-нибудь, хоть в ближайшем же сугробе, на всю ночь. Даже есть после лихой езды через крутые холмы и дикие леса не хотелось. Но в городе явно что-то стряслось.

Меня ждали – слухи и птички-вестники работают быстрее любых чар. У открытых ворот мялась толпа мужиков, в одном из которых – по богатой шубе и шапке – я опознала городского старосту, в десятке – по высоченному росту и суровым рожам – стражу, а остальные просочились следом, ибо никакими плетьми не разгонишь тех, кому любопытно.