Забытая федерация - стр. 83
Я, ученый прошлым разом, сразу связался с пилотами грузовика. Но не через рацию, разговор могут записать и оштрафовать пилотов. Ведь перевозить людей на подвеске груза не совсем законно. Поэтому связался через коммуникатор.
– Привет, ребята, мы на месте, вылет скоро?
– Через час.
– Просьба большая, перед прыжком по рации сообщать.
– Без проблем.
– Спасибо.
Спасибо сказать язык не отвалится.
Только что вот делать тут целый час, нужно пойти и разместить всех, да ценные указания раздать.
– Ну что, мелкая, насмотрелась? К матери пойдем?
– А можно еще чуть посмотреть?
Да хотя какая разница, где торчать, за две недели тут наговоришься, находишься, да и разругаться успеешь.
– Ладно, смотри.
Одну мелкую в кабине никак нельзя оставлять, это катастрофа будет, значит, с ней побуду. Только мне чем заняться? Как свободное время, так мысли об одном, точнее об одной. Что-то все больше и больше кажется, что Остроухая «Прости» написала в обвинительном тоне. Как я определил по одному слову? Не знаю, знаю лишь одно, что женский пол всегда иносказательно говорит. Простой пример: «Пойду пивка попью». «Иди». Вот это «Иди» никак не обозначает, что можно взять и уйти, как минимум нужно обнять и в шею поцеловать. А как максимум нужно тяжелую артиллерию привлекать, это сказать: «М-м, какой сегодня борщ вкусный сварила». И когда получишь «Да вали уже», вот тогда смело идти можно. Так и у меня что-то «Прости» не только прости значит. А сейчас узнаем, сеть-то еще ловит. Набрал Остроухой сообщение.
«Ладно, каюсь, виноват, но пока не знаю в чем».
Ну минимум минут пятнадцать, пока дойдет. Потом минут пять закипать будет, пока решит высказать всё. Значит, ответ через минут двадцать ждать нужно.
Тут прорвало мелкую, и так долго сидела молча.
– А что такое движется?
– Это погрузчик контейнер везет.
– А почему он светится?
– Солнце от него, как от зеркала, отражается.
– А куда он движется.
В общем, вечные детские почему. Детей понять можно, они мир познают. Отвечать на вопросы надоедает всем взрослым, кому раньше, кому позже. Меня хватило на пятнадцать минут подробных ответов.
– А эти куда летят?
Я начал отвечать односложно.
– По делам.
– А те?
– Тоже по делам.
– А дела у них какие?
– У каждого свои.
– А те тоже по делам летят?
– Да.
Ровно через двадцать минут пришел видеовызов, ого, видно, чем то сильно задел, иначе просто написала бы.
– Так, мелкая, сиди тихо, мне поговорить нужно.
Я принял вызов, набрав воздуха в легкие, сказать приветствие и пару комплиментов. Передо мной появилась голограмма Остроухой. Она была немного бледной, сидела на кровати, закутанная в одеяло, лицо было по-прежнему очень красиво, но болезненно одутловатое. И я, вместо приветствий и комплиментов, выдал: