Забытая ария бельканто - стр. 2
– Не-су-ра-зи-ца, – согласился Максим и еще больше удлинил шею балерины.
«Жирафья шея», – засмеялся и наградил танцовщицу пятнышками.
В комнату зашла мама, и бабка тут же принялась нахваливать Максима:
– Софья, твой сын очень одаренный мальчик! – она протянула маме рисунки, но та, как всегда, отмахнулась:
– Я опаздываю! Машина уже ждет. Буду поздно.
Максим встрепенулся:
– А Робина?! – вскочил, подбежал к книжному шкафу и достал книгу в старинном переплете. – Ты же обещала!
– Прочитай сам: уже достаточно хорошо знаешь английский, – мама подошла, небрежно чмокнула Максима в макушку, обдав приторным ароматом духов, и поспешно выскользнула из залы.
Максим прислушался к стуку каблуков, считая ступеньки; узких – двадцать восемь: мама пробегала их быстро, и шесть пологих: на них шпильки замедляли ход. Дождался тихого скрежета ключа в замке:
«Ушла».
– Максимушка, иди ужинай и сразу спать, а я к себе. Голова разболелась. – Бабка скрылась за дверью.
Максим прочитал вслух несколько страниц, ведя пальцем по строчкам. Дошел до незнакомого слова, записал его в словарик, который всегда носил с собой. Убрал книгу на место. Спрятал недорисованную карикатуру балерины в выдвижной ящик комода. Шариковую ручку засунул в карман рубашки и, поймав ногами под столом мягкие тапки, засеменил в свою комнату, стараясь не смотреть в неплотно задернутые тяжелыми портьерами окна.
– Проверю, что бабушка делает, – он привык разговаривать сам с собой, заполняя тишину слишком большого для троих дома. – И вовсе не страшно, – бодрился, вышагивая в шерстяных носках по длинному коридору. На минуту остановился перед небольшим затемненным пятном: не горело несколько настенных бра в виде больших свечей в канделябрах. Осторожно подкрался к массивной двери, потянул ручку на себя и заглянул в комнату.
Бабка полулежала в кресле. Тканевый абажур торшера рассеивал свет, делая очертания ее лица мягче. Густые с легкой проседью волосы убраны в длинную косу, обвитую вокруг головы. Сложенные на груди руки с перстнями на тонких длинных пальцах казались детскими. Кровать под балдахином расстелена. Гора пуховых подушек красовалась на пуфике. На туалетном столике, среди многочисленных разноцветных склянок и коробочек, стоял небольшой граммофон – вещица, к которой бабка никого не подпускала.
Черный диск монотонно крутился под изогнутой лапкой с острой иголочкой на конце – Максим однажды тайком проверил: больно колет палец, – а из большой золотистой трубы, похожей на растущие в саду фиолетовые и розовые цветы, с тихим потрескиванием лилась песня на незнакомом языке.