Забвение - стр. 30

– Ничего не кончено, – произнесла я. – После всего, через что нам пришлось пройти, ты не имеешь права отталкивать меня. И я не позволю тебе вот так просто уйти.

Я и сама не знала, угроза это, желание уколоть напоследок или просто бесполезные слова, которые рвались прямо из моего разбитого сердца.

– Я хочу защитить тебя, – тихо проговорил Патч.

Он был так близко. Сила, страсть, власть… Я не смогу скрыться от него сейчас, как не могла раньше. Он всегда должен быть рядом со мной, он навсегда завладел моими мыслями, он держал мое сердце на своей ладони. Меня тянуло к нему с непреодолимой силой, и я не могла даже контролировать это притяжение, не то что сбежать от него.

– Но ты не сделал этого.

С невыразимой нежностью он взял меня за подбородок:

– Ты правда так думаешь?

Я попыталась высвободиться, но не слишком решительно. Я не могла сопротивляться его прикосновениям – ни тогда, ни сейчас, ни когда-либо.

– Я не знаю, что мне думать. Винишь меня за это?

– У меня длинная биография, и хорошего в ней не так много. Я не могу изменить ее, но я не хочу совершить еще одну ошибку. Не сейчас, когда ставки слишком высоки, когда дело касается тебя. У меня есть определенный план, но для его осуществления нужно время.

Он все-таки обнял меня, убирая волосы с моего лица, и что-то внутри меня сломалось от его прикосновения. Горячие слезы побежали по моим щекам, обжигая кожу.

– Если я потеряю тебя, я потеряю все, – шепнул он.

– Кого ты так боишься? – повторила я свой вопрос.

Он положил руки мне на плечи, прижался лбом к моему лбу.

– Ты моя, Ангел. И я никому не позволю это изменить. Ты права – это не конец. Это только начало. Но нам придется очень нелегко, – он устало вздохнул. – Ты не вспомнишь этот сон и не вернешься сюда. Я не знаю, как ты нашла меня, но мне нужно быть уверенным, что ты не сможешь сделать этого еще раз. Я сотру твои воспоминания об этом сне. Ради твоей безопасности ты видишь меня последний раз.

Я почувствовала, как растет во мне тревога. Отстранившись, я взглянула в лицо Патча и испугалась решимости, которую оно выражало. Я открыла рот, чтобы возразить, и…

И тут мой сон рассыпался, словно песок…

Утром я проснулась с затекшей шеей и смутным воспоминанием о странном, бесцветном сне. После душа я нацепила полосатую тунику, легинсы и ботинки. По крайней мере, для внешнего мира я должна выглядеть собранной. На то, чтобы разобраться с внутренним, уйдет больше чем сорок пять минут.

Я пробралась в кухню, где обнаружила маму, которая варила овсянку старым добрым способом, в ковшике на плите. Насколько я могла вспомнить, она делала это впервые после папиной гибели. Думаю, на нее повлияли события минувшей ночи.