Теперь мне жаль ту, которая вероятно моложе и краше бесполезной старухи, и она подвергает себя страшной опасности.
Разве мы не помним, что творил он с матерью своей и Соней Мармеладовой, как медленно приносил в жертву и убивал каждую из них.
А если женщина влюблена, пусть и виртуально, она становится совершенно беззащитной перед таким теоретиком.
Осторожно любовь виртуальная
Подкрадется, и вот в паутине
Отдаюсь я земная, нормальная,
То ли призраку, то ли мужчине.
Как понять мне за далью туманною,
За стеклом монитора и облаком
Тех иллюзий, кому я желанною
Стала вдруг, а открытие обухом
Больно бьет, и Раскольников яростно
Все пытает меня и пытается
Все теории зло и безжалостно
Испытать – ничего не останется.
Только это опять напряжение,
Не унять уже страсти и нежности,
Только это опять раздражение —
Он ушел, и в его неизбежности,
То ли снова старуха процентщица,
То ли Соня его дожидается,
Света нет, и сегодня не верится,
Что любовь моя вновь возвращается.
Кто свои проверяет теории,
И кто опыты ставит зловещие,
Там в сети бессловесной поспорили
О любовнике страстные женщины.
Снова ревность – она заразительна,
Снова нежность, она не кончается,
Но теория так отвратительна,
Если все в полутьме обрывается.
Что сказал он Чубайсу, и в ярости
К Соне или старухе процентщице
Он уходит, любовник безжалостный.
От Порфирия снова отвертится.
И исчезнет, и больше в реальности,
Не появится, даже не верится,
Только снова любовь виртуальная,
Как пластинка безжалостно вертится.
Снова кажется – вот он отчаянный,
Казанова, едва ль успокоится,
Только вдруг проболтался нечаянно,
Что приснилась намедни покойница.
Так смеялась старуха беспечная,
Так звала его к пропасти яростно,
И уходит, на вечер, навечно ли,
И меня он бросает безжалостно.
Виртуала стихия горячая,
И холодная пропасть прозрения,
Отдаюсь я опять, настоящая,
Даже верю ему на мгновение.
И спасая старуху процентщицу
От погибели пасмурным вечером,
Все строчу ему – это оценится,
Виртуалом мы все здесь отмечены.
Бесы решили заглянуть к другому юному, но деловому герою, который тоже маялся от безделья и самые невероятные теории придумывал, сводя с ума братьев своих. Но и это не самое страшное, замышлял он то ли богоубийство, если к разговорам прислушаться, то ли отца убить хотел. А ведь молодой совсем, и кто бы мог подумать такое?
Но заглянули они к Ивану Карамазову, самому умному и ученому из трех братьев, не одни, с ними был и Родион, конечно, куда этого парня девать?
