За звёздным горизонтом - стр. 23
Тот ужас, который случился с Ниной, казался смутно знакомым.
Гордей принял душ. Прохладные струи воды окончательно разогнали сонливость, мозг вошёл в нормальный рабочий режим.
После душа он сделал кофе и сел за большой терминал, установленный на письменном столе. Отхлебнул пару глотков, и активировал машину. Потом зашёл в папку с личными записями и какое-то время растерянно водил курсором по файлам, упорядоченным по времени написания.
Очень многие члены экипажа вели личные записи. Это было совершенно обычным делом – так поступать рекомендовали психологи. Записи давали иллюзию контроля над собственной памятью.
Чем дальше от сегодняшнего момента отстоит воспоминание – тем меньше деталей может воспроизвести человек. Вчерашний день в норме люди в состоянии вспомнить если не по минутам – то по часам точно. Потом точность падает. Через неделю мы помним только одно – два главных события дня. Потом – ключевые события месяца, года и так далее. Постепенно в памяти остаётся то, что вызвало наибольший эмоциональный отклик. Но и эти события стираются, когда человек живёт очень долгую жизнь.
Первые сорок лет полёта Гордей не вёл никаких записей. Он не испытывал сантиментов относительно своих земных воспоминаний, как не верил в их особенную ценность. Больше того, некоторые вещи он был бы совсем не против забыть. Ну а если что-то останется спустя век – значит, как тому и быть.
Однако во время сорок первой весны полёта, гуляя по парку, он вдруг понял, что не помнит, как пахнет летнее море. Эмоции и ощущения остались, при желании можно было бы даже воспроизвести их с помощью глубокого виртуала, там, где эмулируются даже запахи – но ведь это будет уже новое воспоминание, новый опыт. Кто знает – будет ли он отличаться от того, который был когда-то там, на Земле?
В памяти ещё оставались самые яркие моменты летнего отпуска отца, когда они впервые поехали на море. Ему пять лет. Море народа на вечерней набережной в Адлере. Аттракционы, на которые его не хотели пускать из-за ростомера. Детское разочарование, которые быстро стёрлось после шоколадного лакомства в ресторане…
А вот запах – как отрезало. Только отголоски эмоций.
Нельзя сказать, чтобы это открытие очень уж напугало Гордея. В конце концов, он ведь знал, что так будет. Просто он впервые на собственном опыте ощутил поступь вечности, которая маячила впереди.
После этого он начал вести записи. Сначала думал описать самые яркие моменты, сохранившиеся в памяти, в хронологическом порядке. Но потом записи начали прыгать; воспоминания неожиданно цеплялись одно за другое через года, складываясь в странный узор его жизни, вовсе не похожий на прямую как стрела шкалу времени.