За зимой приходит весна - стр. 35
Тут Эдгар, превозмогая головную боль, обернулся и с удивлением воззрился на сестру. Он привык к ее холодному презрению, но с такой неприкрытой яростью она еще к нему не обращалась.
– Вообще-то я твой брат, – попытался он отыграть лидирующую позицию, – так что, конечно, я имею право интересоваться твоей жизнью. А вот что я делаю в свободное время, тебя не касается. Потому что ты женщина, а я мужчина. Обо мне сплетничать не будут, а сплетен о тебе я не допущу, только веди себя, пожалуйста, соответственно своему положению в обществе. И зачем, скажи на милость, ты рассматриваешь мои фотографии из клубов? Тебе заняться нечем?
– Это тебе заняться нечем! – едва не набросилась на него Эванджелин, лишь в последний момент взяв себя в руки. – Шовинист чертов! Ты в Средневековье застрял! И тебе вообще незнакомо понятие личного пространства! У нас равноправие, если ты вдруг забыл! Но тебе же все равно, главное, что тебе все обязаны, а ты никому, – передразнила она его.
Телефон снова завибрировал, Эванджелин мельком бросила на него взгляд и едва не закричала от злости. Гастингс с самого утра начал названивать ей. Она сбрасывала звонки, а он звонил снова. С холодной ясностью рассудка Эванджелин понимала, что только ее неуступчивость заставляет графа Хантингдона звонить снова и снова. Возможно, стоило снять трубку и выслушать высказанные ленивым тоном извинения, однако сейчас Эванджелин боялась, что не сможет держать себя в руках, сорвется на крик или слезы и выставит себя на посмешище еще больше. Именно поэтому она вновь и вновь нажимала на кнопку сброса.
Ее брату не повезло, взвинченная девушка, хоть и была обижена на Эдгара, вряд ли бы сорвалась на него в другое время. Но сейчас вчерашняя обида на Гастингса, казалось бы выветрившаяся во время прогулки с Эваном, но вернувшаяся утром, вкупе с беспокойством за брата, вылилась вот в такую неприглядную сцену. К тому же, едва увидев Эдгара, Эванджелин вспомнила, как он был дружен с Гастингсом, и это напомнило ей об обидчике.
– Я подожду, пока ты изволишь взять себя в руки и прекратишь истерику, – холодно и неприязненно прокомментировал ее состояние Эдгар, отвернулся от сестры и ушел в душ.
Эванджелин сжала в кулаке телефон, едва сдерживаясь, чтобы не запустить его вслед брату. Ей вдруг захотелось побежать следом, расплакаться, уткнуться ему в плечо и пожаловаться на все, из-за чего ей было так плохо. Но она привычно остановила себя, мысленно сосчитала до двадцати, стараясь успокоиться. В этот момент телефон зазвонил снова. Не думая, что она делает, Эванджелин взяла трубку и рявкнула: