За туманом - стр. 13
К концу пятых суток, вечером, когда, изнемогая от ожидания, мы в очередной раз услышали по трансляции о задержке всех рейсов по метеоусловиям до утра, бабушка Маша уговорила нас сходить в кино:
– Ну что вы молодые сидите, как старички. Развейтесь, погуляйте по свежему воздуху, съездите в город. Здесь – недалеко.
– Ой, неудобно, баб Маш, – засмущалась Надя.
– Идите-идите, я всё равно сижу, что мне, трудно? – из глаз очаровательной старушки лучилась доброта.
В кино мы не пошли: метёт, холодно, автобус с насквозь промёрзшими стёклами никак не хотел заводиться. Распаренный, в расстёгнутом полушубке и сдвинутой на затылок шапке-ушанке немолодой водитель чертыхался, копаясь в двигателе. Мы с Надей переглянулись и, рассмеявшись, повернули назад. Ехать в город расхотелось. Держась за руки, немного погуляли по авиагородку. Снег поскрипывал под ногами: «хрум, хрум» – шагал я; «скрип, скрип, скрип» – переговаривались Надины сапожки. Заглянули в полупустое зимой кафе-мороженое и мужественно съели по двести граммов крем-брюле. Поиграли немножко в снежки, согреваясь, – невысокая, полненькая, но ладная, она смешно, по-девичьи, замахивалась из-за головы снежком и всё время смеялась. Тёмные пряди выбивались из-под вязаной красной шапочки, падали на глаза…
Потом долго стояли на заметённой снегом еловой аллее, ведущей к аэровокзалу. На опущенные ресницы девушки садились снежинки, щёки и нос холодили, волосы чуть уловимо пахли больницей, а мягкие пухлые губы были сладкими от малинового сиропа…
В зал ожидания мы вернулись минут через сорок, замёрзшие и смущённые. Ни бабушки Маши, ни Надиных вещей не было. На наших местах по-хозяйски расположились незнакомые люди.
– Простите, тут сидела бабушка такая маленькая? – неуверенно обратился я к пассажирам.
– Бабушка? – усевшаяся на «моё» кресло женщина с маленьким ребёнком на руках, оглянулась. – Минут двадцать, как ушла.
– А вещи? Здесь стояли.
– Вещи она забрала.
Ребёнок заплакал, и женщина стала его укачивать.
– Вот сумку оставила, просила присмотреть.
На «бабушкином» кресле одиноко стояла старая хозяйственная сумка.
В милицию мы обратились не сразу, долго не могли поверить в худшее.
Зато дежурный старший лейтенант нисколько не удивился:
– Пять суток, говорите, сидели вместе? Добрая такая, симпатичная старушка? Эх, молодёжь, молодёжь! Каждый час передают по трансляции о том, чтобы пассажиры смотрели за вещами и не доверяли их посторонним лицам.
Милиционеры расстегнули «молнию» на бабушкиной сумке. Внутри лежали лишь пустая водочная бутылка и завёрнутый в газету гранёный стакан.