За тобой - стр. 2
— Вы в… своём уме?! Здесь пешеходная зона! Детская… площадка в десяти метрах… Какого… чёрта вы себе позволяете?
Давид не был бы собой, если бы в долгих паузах, рубивших речь незнакомки, не угадал, как старательно она подбирает слова. И что на самом деле все эти на первый взгляд корректные выражения — маска, под которой она прячет другие, менее цензурные и терпимые. Кстати, зря. Это было бы занятно послушать. Другой вопрос — откуда ей, такой всей из себя чистенькой, о тех выражениях знать? Нет, конечно, он мог назвать несколько категорий женщин, которые запросто ими жонглировали, но ни к одной из них незнакомка на первый взгляд не относилась.
— Я не подумал. Простите, пожалуйста, — пробурчал невнятные оправдания парень.
— И это называется закрытый двор! За это я переплачиваю кучу денег. Гады! Ну я им устрою! — выпалила женщина, всё же потеряв над собой контроль. И только потом, будто вспомнив, что всё ещё сидит посреди лужи, неуклюже поднялась — сначала встав на колени, а потом и на ноги. С силой прижимая к себе горько всхлипывающего ребёнка. — Ну всё, всё, мой хороший! Мамочка не даст тебя в обиду. Не даст…
— Вы его только ещё больше пугаете, — заметил Давид.
— Я сама разберусь, как вести себя с сыном!
— Пока у вас не очень хорошо получается.
Красивые глаза незнакомки расширились. Будто она не ожидала, что кто-то из смертных может ей такое сказать, или чувствовала собственную непогрешимость во всём, будучи, как ей казалось, истиной в последней инстанции.
Давиду стало смешно. И, несмотря на то, что он того никак не выдал, привыкнув держать эмоции под контролем, она его веселье почувствовала и завелась еще больше. Да у неё разве что искры из глаз не сыпались!
— Гройсман Давид Ефимович, — почтительно кивнул Давид, сглатывая улыбку. Было и впрямь что-то забавное в том, как она реагировала. И настораживающее в то же время. Заставляющее присмотреться к ней повнимательнее.
— Спасибо вам, — незнакомка резко кивнула и, не посчитав нужным представиться, сделала шаг по направлению к парадной. — Ах…
Это был не стон, не вскрик. Скорее лёгкий выдох вышколенного, привыкшего держать под контролем реакции собственного тела человека. К портрету незнакомки, вырисовывающемуся в его голове, добавился еще один жирный мазок. Испытывая к этой дамочке всё больший интерес, Давид нагнал её в полшага и снова подхватил под локоть.
— Все-таки болит? Я же говорил! Нога?
— Видно, потянула. Ничего серьёзного.
— Да вы идти не можете.
— Могу.
— Тогда хоть ребёнка отдайте. Ну не съем же я его, господи боже.