За столбами Мелькарта - стр. 26

А это кто? По молу идет человек в белой тунике, с белой повязкой на бритой голове. Он тащит за веревку черную овцу. Овца упирается всеми четырьмя копытцами, протяжно и жалобно блеет. Человек осыпает ее руганью, словно желая излить на нее свое озлобление на тех, кто захотел сделать его мореплавателем.

Гискон знает этого человека. Не раз он видел его в храме Танит. Это жрец Стратон. Но что ему здесь надо? Верховный жрец Магарбал посылает с ними исчадие ада. Это понял и суффет. Вон как он нахмурился при виде жреца. Стратон подходит к сходням «Сына бури». Люди на корабле почтительно склоняются перед жрецом Владычицы.

Вот и все готово к отплытию. Ганнон нетерпеливо взмахивает рукой, и тотчас же трубачи, стоящие на набережной, у колонн, вскидывают изогнутые, как оленьи рога, этрусские трубы. Раздаются призывные волнующие звуки. Звенящая радость, смешанная с тревожным ожиданием чего-то нового, ослепительно яркого, переполняет сердца людей.

К мосткам подбежали матросы.

– Стойте! Стойте! – послышался вдруг крик.

По молу бежал человек с гончарным кругом на спине. За ним семенила женщина.

– Опоздал, горшечное колесо! – кричит с улыбкой Малх.

– Возьмем его, – просит Ганнон. – Кто будет за Столбами лепить горшки?

Матросы помогли Мисдессу с женой подняться на мостки. Загремели якорные цепи. Из воды, к восторгу и удивлению Мидаклита, показались не корзины, наполненные песком, как у греков, и не тяжелые камни, которые в употреблении у египтян, а настоящие медные якоря с двумя лапами. Гребцы всей грудью налегли на весла, и вот уже узкая полоса воды отделяет корабль от берега. Она становится все шире и шире. «Сын бури» входит в торговую гавань. Люди, заполнившие набережную, машут руками, что-то кричат. А вот и маяк с неугасающим костром из смолистых ветвей. Корабли выходят в залив. Матросы поднимают паруса. Ганнон оглядывается и ищет глазами гаулу, на которой его Синта, вырванная из лап жестокого Магарбала. И, хотя гаула так далеко, что на ней нельзя различить лиц, Ганнону кажется, что он видит длинные ресницы, оттеняющие черные глаза Синты.

Корабли плывут на закат вдоль плоского, как ладонь, берега Ливии. Ветер дует с суши. Он доносит рокот волн, сонно бьющих об отмели, и негромкое блеяние коз. Где-то там, на востоке, – родной Карфаген. Осталась позади и подвластная ему Утика, где был пополнен запас воды и приняты на борт новые колонисты.

Много интересного узнал за эти дни Гискон! Он заглянул в трюм, набитый до самого верха кожаными мешками с вином и огромными, похожими на уличные тумбы глиняными сосудами с золотым зерном и пахучим оливковым маслом. Он наблюдал, как матросы крепят паруса и спускают в воду тяжелый якорь. Он измерил шагами палубу, сосчитал весла. Между носом и кормой по борту умещается ровно двадцать три весла. Каждое из них раза в четыре больше человеческого роста. Как справляются с ними гребцы?