За невидимой тенью безликой химеры - стр. 25
Рассудок мой приходит в порядок, и вот я уже на ногах. Парень убит, я выжат будто лимон, а в голове, вытесняя смятение от пронесшейся бури эмоций, тонкой жилкой начинает биться так и неисчезнувшее чувство опасности. Да какого чёрта!
Всё, я вновь полностью владею собой. Слава богам, на кухне есть электричество и уже через пять минут я процеживаю уксусный раствор горошины. Слабость с её предательским тремором отступает, теперь можно оглядеться и разобраться с произошедшим. Итак, я прозевал такую себе нехилую угрозу, этот заражённый не уступает рангом тем тварям, что в самом начале моей карьеры разорвали целый броневик. Объяснение у меня одно, – я постоянно шёл вторым и главным объектом охоты, получается, был Худой, а я лишь ловил отголоски агрессивных намерений. Теперь, с оставшимся чувством угрозы: последний бой что-то изменил во мне, словно открылась новая грань Умения и я могу чувствовать расстояние до источника опасности. В настоящий момент угроза ощущается очень отдалённой, но в тоже время адресована она лично мне, тоже что-то новое – персонификация враждебного намерения. Ладно, – предупреждён значит вооружён.
Я решил похоронить Худого. Не желаю, чтобы его тело рвали на части, и сползались на пиршество окрестные падальщики с этим своим омерзительным урчанием. А ближайшая перезагрузка через восемь часов и добираться до нужного района почти двадцать километров, так что хоронить на обновляемом кластере не вариант.
Обход ближайших помещений почти сразу одарил меня прекрасной лопатой, и не пластиковой для снега, не совковой шухлей, а классической штыковой, ещё старого советского ГОСТа. С лопатой прихватил стопку простыней, – заверну в них тело.
С выбором места не стал мудрить и принялся копать здесь же, во дворе, среди молодых берёз и лип. Кстати, какой идиот додумался в городах и вообще, обжитых местах, липы высаживать. И так места для парковки не найти, так ещё и эти липы, с листьев которых всё лето что-то капает, машина ночь постояла и всё, эту липкую дрянь со стекла зубами не отдерёшь.
Земля оказалась мягкой и лёгкой как пух. Я радовался, Худому лежать будет хорошо, удобно. Мышцы, закалённые в постоянной борьбе с враждебным миром, не проявляли ни малейших признаков усталости и в считанные минуты я отрыл яму, считай окоп полного профиля.
В очередной раз распрямившись, выбрасывая очередную порцию земли, мой взгляд упёрся в носы кроссовок. Вздрогнув от неожиданности, я задрал голову выше, чтобы опять испытать глубочайшее потрясение, – на фоне неба, по-вечернему наливающегося густой синевой, настоящим великаном громоздился Худой, – собственной персоной, живой и невредимый.