За несколько лет до миллениума - стр. 2
Недавно почитал сочинения современных старшеклассников. Пришел в ужас – незнание родного языка, полное неумение излагать собственные мысли. Присмотревшись, обнаружил, что собственного мнения как бы и нет – все серо, безлико. Похоже, наши школьники пользуются одним набором шпаргалок. Уже необязательно читать книги авторов, входящих в программу, – достаточно ознакомиться с кратким содержанием, созданным выросшими троечниками моего времени. Осознав, что живут в рыночном обществе, они торопятся облегчить жизнь современного школьника, а вместе с этим поправить свое материальное благосостояние. Школьники охотно пользуются их услугами. Да и зачем тратить время на чтение того, что коротко и доступно – на уровне комикса – изложено в небольшой брошюре. Вся мировая классика – на семнадцати листах! «Война и мир» – в двадцати пяти строках!
Ныне в почете точные науки – надо просчитывать прибыль и убытки. На лирику нет времени. В погоне за чистоганом мир отбрасывает ненужное, оно остается чудакам.
Кажется, мы потихоньку приближаемся к временам, когда человек, читавший Пушкина и Достоевского, станет достопримечательностью, вызывающей почтение и страх, смешанный с состраданием и жалостью, – надо же, на что потратил свои силы этот удивительный и странный человек! Прислушайтесь к разговору рядом: «Он старуху – бум! Старуха крякнула, а студент сгреб бабки и смылся…» Это один ученик пересказывает другому бессмертного Федора Михайловича.
Будущее идет. Оно решительно наступает. Оно уже совсем близко. При желании его уже можно коснуться рукой.
Болезнь и смерть «провинциалки»
Провинция дала литературе Шолохова и Рубцова, Белова и Астафьева, Лихоносова и Есенина. Желающий может продолжать этот список до бесконечности. Провинция была нервом литературы. Поднявшись до высот мастерства, из провинции отправлялись искать счастья в столицу, если не прикипали к ней душой навеки.
Советская власть дала людям не только грамотность, она дала возможность провинциальным авторам доносить свое слово до читателя. Практически в каждой республике, в каждом областном центре были свои издательства, свои журналы, на страницах которых появлялись их произведения. Автор всегда нуждается в обратной связи с читателем: писать в стол – удел немногих, и неизвестно еще, как бы расцвел талант того или иного писателя, если бы у него была аудитория.
Период становления демократии оказался удручающим – от торжественно продекларированной свободы слова скоро не осталось и следа, и стало ясно, что рыночный капитал – еще более жесткая цензура, чем ЛИТО, а отсутствие денег затыкает фонтан творческого вдохновения куда хлеще излишков. Развалились издательства, лишенные государственного финансирования, распались и канули в Лету некогда многотиражные журналы. Росчерком пера какого-то ушлого чиновника писательский труд отнесли к увлечениям типа нумизматики или собирания марок. Фантастические реки тиражей превратились в мелководные ручьи, а оплата писательской работы сравнялась с зарплатой уборщицы в магазине или грузчика на продовольственной базе. Писатель как творческий работник повторил судьбу всего народа, пришедшего от привычной, пусть и не слишком зажиточной, жизни к нищете.