Размер шрифта
-
+
За нашу победу! - стр. 11
И воюет где-то папа далеко.
И давно уже нет писем от него…
И ещё не знает девочка всего:
Что погибнет её папа через год.
Что в их дом
снаряд фашистский угодит.
Ранит с братом их. Всё это впереди.
И что будет много сотен дней подряд
Защищать её и брата Ленинград.
И уснула в забытьи она от слёз.
Во дворе затвором щёлкает мороз.
Спи, девчушка, спи…
Вражину сокрушить —
И ещё сто лет
на свете будем жить.
Зоя Космодемьянская
Она босой стояла на снегу.
А над головой петля висела.
Но в глаза бездушные врагу
Пленница презрительно смотрела.
Немцы мучали, предатель истязал —
Ночь глумились изверги над нею.
С надписью корявой: «ПАРТИЗАН» —
Доску ей повесили на шею.
В полубессознанье, чуть жива,
Только гордо голову держала.
И фашистам гневные слова
Девочка бесстрашная бросала:
«Нас не перевешать, не убить!»
Слов мы тех священных не забыли —
За тебя сторицей отомстили.
И врагам назло остались жить.
Ты, шагнув в Бессмертье из петли,
Непокорённой вышла, как из боя.
И подвиг твой благословляя, Зоя,
Знамёна все склонились до земли.
Письмо старшему брату
(Современная быль)
Мой старший брат Валера Лазарев —
Блокады сирое дитя.
Тебя не видела ни разу я.
А годы на закат летят.
Не годы, а десятилетия —
Их восемь минуло с тех пор.
За эту драму не в ответе я,
Хоть твой мне чудится укор.
Послевоенная. Безвинная.
С тобой из разных мы эпох.
Сестра по крови половинная —
Уж так распорядился Бог…
Спас детский дом тебя от гибели.
Ты взят был кем-то в сыновья…
Так из судьбы мы общей выбыли.
И жили порознь – ты и я.
Ни общей памяти. Ни прошлого.
Ни рядом бьющихся сердец.
У нас с тобой всего-то общего —
Один нечаянный отец.
В счастливом прожил ты неведенье,
Тебя закрывшем, как броня,
От тайн судьбы, от их трагедии
И от… непрошеной меня.
Прости за эту правду страшную,
Что я хранила столько лет.
Кто виноват во всём – не спрашивай:
Давно уж их на свете нет.
Не торопилась: мол, успеется.
Но жизнь горит быстрей костра.
Пишу: ещё мне в чудо верится.
Я жду тебя.
Твоя сестра.
Баллада о старом сухогрузе
Качает, качает пролив Лаперуза
огрузлую плоть старика-сухогруза.
В Южно-Курильск из порта Находки
он тару везёт для засола селёдки.
Его бортовая, его килевая
измучила качка. Угрюмо кивая
давнишним знакомкам —
и волнам, и мелям, – он думает:
«Как же вы мне надоели!
Ходил я в высоких и в низких широтах,
во всех четырёх океанах работал.
Наверно, сто раз пересёк я экватор,
но скул своих крепких от штормов не прятал.
Я волны кромсал, как портной полотно.
И якорь бросал в разных странах на дно.
Страница 11