За нами Москва! - стр. 35
Люди зашумели.
– Да, вот так вот, братцы. – Медведев развел руками: – Но добрые люди ему этого сотворить не дали – положили на месте. Поторопились, конечно. Ладно, это моя вина, я проглядел, кто у меня во взводе такой копошится. Впредь буду внимательней. Ну, все…
Он оглянулся на лейтенанта. Волков выступил вперед.
– В общем, рядовой… – Ротный покосился через плечо, затем махнул рукой: – Поминать его противно. Короче, привели его в исполнение и черт с ним. Поспать, зараза, не дал. Ладно, пора двигаться.
Судя по лицам, не все поняли, что имел в виду Медведев, да и слова лейтенанта ясности не добавили. Но командиру рота верила, а старшина пользовался непререкаемым авторитетом.
– Похоже, их больше беспокоят предстоящий переход и пустые желудки, – хмыкнул Берестов, уже собравший свое охранение. – Товарищ лейтенант, разрешите выступать?
– Идите, – кивнул лейтенант.
Старший сержант со своими людьми исчез среди деревьев.
– А с этим что будем делать? – спросил у ротного Гольдберг. – Так и оставим?
– Так и оставим, – жестко ответил Волков. – Документы заберу только. Пускай его волки хоронят.
День клонился к закату, рота медленно продвигалась вперед. Вымотавшиеся голодные люди еле переставляли ноги, винтовки оттягивали плечи, словно были отлиты из свинца. Хуже всего приходилось пулеметчикам. Рядовой Зверев, бывший студент механического факультета, мрачно пыхтел, перекидывая тяжелый МГ-34 с плеча на плечо. Пару раз он пытался положить орудие на загривок поперек хребта, но тут же начинал цеплять деревья то стволом, то прикладом. Зверев уже жалел, что поменял ДП на немецкую машинку. «Дегтярев» с отомкнутым магазином был куда как полегче, и два других пулеметчика давно передали «тарелки» своим вторым номерам. Положение усугубляли комары, к вечеру зароившиеся в невиданных количествах, а также бывший студент филологического факультета младший сержант Кошелев. Женька шел рядом и монотонно матерился, качая перевязанной головой. В силу природной своей нерасположенности к нецензурным выражениям филолог ругался жалко, неумело и оттого особенно противно.
– Слушай, ты можешь заткнуться, а? – не выдержал наконец Зверев.
– Извини, – пробормотал в ответ младший сержант. – Очень голова болит. От контузии.
– А оттого, что ты тут четыре слова составить нормально не можешь, легче будет? – Пулеметчик поперхнулся и некоторое время молчал, безуспешно пытаясь восстановить сбитое дыхание.
Механик был несколько полноват и, в отличие от худого и легкого филолога, запыхивался очень быстро.
– Да, легче, – коротко ответил Кошелев. – Отвлекает.