За кадром. О скрытой работе нашей психики - стр. 20
– Мое окружение? – Его лицо снова дернулось. – Я знаю только то, что не могу никому доверять.
Внезапно экран погас.
– Эм-м-м-м… Ленни? Вы на связи? – Я задергала мышкой по экрану, пытаясь сообразить, с чьей стороны произошли неполадки.
Ленни снова возник на экране. В тот момент, когда он поправлял свою белую мантию, мне показалось, что его глаза блестели. Ленни прошептал:
– Мне пора. Я не хочу, чтобы кардиналы знали, что я решил пройти терапию, – подмигнул он мне и улыбнулся, как мальчишка, выглядывающий из шалаша, который мы соорудили с ним вместе из подушек.
Меня смутила смазанная концовка сессии: на самом ли деле пришли кардиналы, или он решил спрятаться раньше, чем блеск глаз выдаст его переживания? О чем было это подмигивание в конце, мы что, уже успели объединиться в команду? Но все же внутренне я возликовала. «Решил пройти терапию» звучало как терапевтический контракт.
Что в заметках с сессии? Устала, словно отработала день консультаций без перерыва. Будто он пытается измотать собеседника, чтобы тот не мог на него напасть. Будто его кредо: «Лучший собеседник – измотанный напряжением собеседник». Нарциссическая организация личности, которая стеной защищает его от детской боли. Грандиозность и принадлежность к Богу делает его недоступным простым смертным, а значит, и недоступным для боли. А ее там, внутри него, кажется, неимоверно много. Ощущается его одиночество и отчаяние – в противовес грандиозности решение маленького мальчика больше никогда, никогда не доверять людям.
Глава 5
Автокафе и открытость эмоциям
Переезд в Америку заставил меня решать много новых вопросов. Научиться чихать в локоть, а не в ладошку, использовать чековую книжку, рожать на неродном языке и даже делать заказ в автокафе. Вроде бы удобно: можно остаться в машине, не нужно вытаскивать детей, заходить в кафе, где эти малыши разбегаются, как мартышки…
Но это теоретически. А на практике… Я несколько раз повторяю свой заказ, потом, видимо, сотрудник психует, бросает наушники, фартук и ревет в зал кафе. Но этот вопль, разумеется, мне не слышен (клиентоориентированность и все такое), ему на смену приходит менее фрустрированный[8] и более доброжелательный человек, и я в очередной раз дрожащим голосом, все с тем же неизменным акцентом и почти со слезами на глазах повторяю:
– I would like to order a tall cappuccino, a hazelnut croissant, and a blueberry scone please («Я бы хотела заказать большой капучино, ореховый круассан и черничную булочку»).
Фух, вот момент, когда я понимаю тех шотландцев в лифте, которые безуспешно пытаются подняться на 11-й этаж. Двое мужчин заходят в лифт без кнопок, который работает по принципу голосового управления и не распознает шотландского произношения: «Одиннадцатый, одиннадцатый… Одиннадцатый!» – кричат они (Eleven. Eleven… Eleven!).