За его спиной - стр. 13
Возле самого входа находилась стойка с инструментами, метлой, граблями, широкими такими, веерообразными, для сгребания листьев. Чуть дальше, уже в самой комнате, на полу лежал цветной короткошерстный ковер.
Я заметила, что дворник успел снять обувь у порога и теперь ходил в носках.
И, устыдившись того, что не только не стащила кроссы, а еще и на топчан, под одеяло, в них полезла, принялась снимать их, цепляя носком пятку.
В этот момент дворник повернулся, заметил мое копошение и, сдвинув брови, сказал:
— А ну прекратила. И так пол холодный.
— Но у вас же тут… Чисто… — промямлила я, пугливо поджимая ноги.
— Не особо, — сурово возразил дворник, а затем поставил передо мной кружку с парящим напитком, придвинул вазочку с печеньем и конфетами, — ешь, пей.
— Спасибо, — прошептала я, обхватила кружку, с наслаждением грея о ее бока пальцы.
Пахло от чая очень вкусно, смородиной и еще чем-то, таким же душистым.
Я аккуратно пила чай вприкуску с конфеткой и ощущала, что именно этого мне и не хватало для успокоения.
Весь этот дурацкий вечер, в котором все в какой-то момент пошло наперекосяк, показался не особо и страшным. Ну бывает, неприятности… В конце концов, все образуется. И Аделька вернется, куда она денется, зараза… И получится у меня уехать отсюда, из проклятого города, сожравшего мою маму. Но меня не сожрет. Подавится.
— Кто эти парни? — неожиданно прервал мое блаженное спокойствие дворник.
— Мой… типа жених, — призналась я, со вздохом отставляя кружку и поднимая на мужчину взгляд, — спасибо вам огромное, что не отдали… Как вас зовут?
— Бродягой зови, — благосклонно кивнул он, — и чего же ты от жениха бегаешь? Вроде, видный парень…
— Видный… — сжала я губы, — только подонок и тварь.
— А узнала ты об этом недавно, конечно же, — усмехнулся он, — а до этого любовь была неземная?
— Нет, — тон, которым я перебила Бродягу ( что за прозвище такое?), даже мне показался жестким. Но как-то не понравился его голос, слегка иронический.
Таким взрослые, умудренные опытом люди с детьми неразумными разговаривают. И по головке гладят, бормоча: “Ну что ты, маленькая? Ну не переживай… Поругались, помиритесь, все бывает…”
Отец так делал. Он всегда считал, что лучше меня знает, что мне надо, но в последние полгода эта его уверенность обрела совершенно другие, крайне неприятные черты.
И сейчас мне в голосе Бродяги почудились прямо отцовские интонации, и это задело.
— Нет? — удивленно приподнял он густые брови, глаза насмешливо сверкнули, — а зачем же соглашалась замуж? И, кстати, тебе хоть восемнадцать есть?