За ценой не постоим - стр. 37
– Нечего бравировать, товарищ политрук! – крикнул он полуоглохшему Николаю.
Трифонов не стал объяснять, почему он торчал на бруствере, и привалился к стенке между Виткасиным и младшим лейтенантом. От близкого разрыва в ушах стоял легкий звон, но, в общем, жить было можно. Николай отцепил каску и надел ее поверх шапки, и Берестов, который, похоже, шлем вообще не снимал, одобрительно кивнул. На двадцать пятом разрыве обстрел внезапно прекратился, и младший лейтенант с политруком, подождав полминуты, высунулись из окопа. Берестов быстро окинул взглядом свое хозяйство – стрелковые ячейки обстрел, похоже, не задел. То тут, то там за покрытыми снегом брустверами еле заметно шевелились каски и шапки. Взглянув направо, Берестов помрачнел:
– Кажется, вторых бронебойщиков зацепили, воронка почти на окопе, и ружье они что-то не высовывают.
Трифонов посмотрел туда, где на еле заметном подъеме уступом располагались позиции противотанковых ружей. Приглядевшись, он заметил, как в еле заметной амбразуре одного из заснеженных брустверов шевельнулся предусмотрительно обмотанный белыми тряпками длинный ствол противотанкового ружья. Второй окоп казался мертвым, а может быть, в нем и в самом деле не осталось живых.
– Виткасин, давай бегом, проверь, что там у бронебойщиков, и сразу назад, – приказал политрук.
– Есть! – узкоглазый боец закинул винтовку за спину и полез в ход сообщения.
– В какой окоп пошел Шумов? – спросил внезапно Берестов.
– В правый, – ответил Трифонов и поглядел туда, где сидели в засаде истребители.
Снаряд лег рядом с окопом гиганта-гранатометчика, наполовину завалив его землей.
– Ах ты…
Николай тоскливо выругался – ему нравился этот здоровяк рабочий, который так уверенно говорил, что добросит шестикилограммовую связку. Он посмотрел дальше, в сторону занятого немцами леса, и вздрогнул – три едва заметных на таком расстоянии букашки выползли на открытое пространство. Политрук не видел, идет ли за ними пехота, да что там, наверняка идет, просто отсюда не видно…
– Танки, – указал он Берестову.
Младший лейтенант некоторое время смотрел, прищурив глаза, затем кивнул:
– Да. Танки, у вас молодые глаза, товарищ политрук.
Снова заговорили немецкие орудия, теперь снаряды падали на взвод Медведева.
– Приготовиться к отражению атаки, – громко крикнул Берестов. – Отсекаем пехоту, без команды не стрелять! Делаем, как учил, ребята!
Приказ покатился по цепочке ячеек, и Андрей Васильевич повернулся к Трифонову:
– А вы что собираетесь делать, товарищ политрук?
Трифонов лихорадочно соображал. Как политрук роты он должен был находиться либо на командном пункте, ожидая приказа командира, либо идти туда, где могло потребоваться присутствие политработника. О том, чтобы покинуть взвод Берестова, не было и речи – сюда шли танки, вот-вот здесь начнется бой, и уйти отсюда – значит запятнать свое звание, бросить тень на партию, да еще перед бывшим белогвардейцем! С другой стороны, если он будет сидеть в этом окопе, Берестов может подумать, что ему не доверяют. Решение пришло неожиданно.