Южный Крест - стр. 2
На дворе царило безжалостное время – тысяча девятьсот девяносто третий год, оставивший потом после себя недобрую славу. И слава та долго не могла отмыться от запаха крови…
Перескочив через влажную, темную от мокрети низину, Москалев почувствовал, как в спину его толкнуло что-то мягкое, хотя и грузное, словно бы далеко в море на палубу въехала волна и дотянулась до человека, он глянул в одну сторону, в другую и остановился. Оглянулся.
Мать стояла на краю каменного взгорбка и продолжала смотреть ему вслед. Геннадий неожиданно ощутил, как в глотке у него возник твердый соленый комок и тут же застрял – ни туда ни сюда, – то ли слезы это были, то ли еще что-то, не понять; он сморщился неожиданно горько, словно бы хлебнул крутой океанской воды, поднял руку, будто давал отмашку со своего застрявшего в гигантском водном пространстве судна…
Мать немедленно ответила – тоже подняла руку и, будто бы обрадовавшись чему-то, замахала ответно. Может, подумала о том, что сын решил не плыть к латиносам в Чили, а вернуться домой, но плыть ему надо было обязательно.
Ни во Владивостоке, ни в Находке, где у Геннадия остались жена Оля и сын Валерка, которому лет было всего ничего, – два года, – заработка не было никакого, в какую контору, особенно морскую, ни зайди, везде показывают фигу, везде перебор плавсостава.
Большое количество судов, – даже военных, с пушками на борту, списано, разломано, пущено в утиль, продано на иголки в Китай, в Индию, даже, как слышал Москалев, в Японию, а команды высажены на сушу.
Сидят теперь моряки на берегу с удочками, ловят камбалешку и бычков – рыбу, которую они раньше даже брезговали брать в руки, особенно когда находились на судах. А сейчас ситуация изменилась, и матрос, к сожалению, бывший, иногда даже мелочи не может наскрести у себя в кармане, чтобы купить буханку хлеба.
Единственное, что спасает, – пенсии стариков, да и те выдают нерегулярно и часто стараются урезать – инфляция скачет, как полоумная лошадь, со скоростью курьерского поезда, и даже язык от усталости не вываливает наружу, а пенсионные организации делают вид, что вообще не знают, есть в России инфляция или нет. Что такое совесть, эти люди забыли.
Поэтому у Москалева выбора не было: раз наклюнулась работа – значит, за нее надо браться, чем бы она ни пахла: рыбой, морисками или ржавыми гайками. Насчет гаек – это не шутка, Москалев был не только опытным капитаном дальнего плавания, но и толковым механиком, мог перебрать любую корабельную машину, очистить каждую деталь от копоти, грязи, масляных напластований и собрать вновь.