Южный бунт. Восстание Черниговского пехотного полка - стр. 28
Сергей Волконский был хорошо известен и Александру I, и его приближенным. Царь называл своего флигель-адъютанта «мсье Серж» – «в отличие от других членов» семьи Волконских – и внимательно следил за его службой. Однако «гусарство» и «проказы» «мсье Сержа» и его друзей императору явно не нравилось: Волконский описывает в мемуарах, как после одной из «проказ» государь не хотел здороваться с ним и его однополчанами-кавалергардами, как «был весьма сух» с ним после его высылки из Молдавской армии[78].
Очевидно, император ждал, что после войны генерал-майор остепенится; этого не произошло. «В старые годы не только что юный корнет проказничал, но были кавалеристы, которые не покидали шалости даже в генеральских чинах», – совершенно справедливо замечает Пыляев[79]. Скорее всего, следствием именно этого и стали карьерные неудачи князя.
В конце 1819 года жизнь Сергея Волконского круто переменилась: он вступил в Союз благоденствия. Случайно оказавшись в Киеве на ежегодной зимней контрактовой ярмарке, он встретил там своего старого приятеля Михаила Орлова. Орлов, генерал-майор и начальник штаба 4-го пехотного корпуса, уже давно состоял в тайном обществе, и его киевская квартира была местом встреч людей либеральных убеждений и просто недовольных существующим положением вещей.
То, что Волконский увидел и услышал на квартире Орлова, поразило воображение «гвардейского шалуна». Оказалось, что существует «иная колея действий и убеждений», нежели та, по которой он до этого времени шел: «Я понял, что преданность отечеству должна меня вывести из душного и бесцветного быта ревнителя шагистики и угоднического царедворничества», «с этого времени началась для меня новая жизнь, я вступил в нее с гордым чувством убеждения и долга уже не верноподданного, а гражданина и с твердым намерением исполнить во что бы то ни стало мой долг исключительно по любви к отечеству».
Через несколько месяцев после посещения квартиры Орлова Волконский попал в Тульчин, в штаб 2-й армии. Там произошло его знакомство с Пестелем. «Общие мечты, общие убеждения скоро сблизили меня с этим человеком и вродили между нами тесную дружескую связь, которая имела исходом вступление мое в основанное еще за несколько лет перед этим тайное общество», – писал Волконский в мемуарах.
Согласно этим мемуарам князь ни разу в жизни не пожалел ни о своем вступлении в тайное общество, ни о той роли, которую он для себя в этом обществе избрал: «Избранный мною путь довел меня в Верховный уголовный суд, и в каторжную работу, и к ссылочной жизни тридцатилетней, но все это не изменило вновь принятых мною убеждений, и на совести моей не лежит никакого гнета упрека».