Южная роза - стр. 61
В последние слова она вложила весь сарказм, на который была способна.
— Какая пылкая речь, синьорина Миранди… — Форстер сделал паузу, посмотрел на темнеющую гладь пруда и зажжённые фонари, которые слуги спускали на воду с мостков, и продолжил уже без всякой насмешки: — Хорошо, честность за честность. Но сначала давайте-ка кое в чём разберёмся. Я не извинился не потому, что не обладаю, как вы выразились, «внутренним благородством», а потому что не чувствую вины за свои слова. А извиняться в силу традиций — увольте! Я действительно сказал, что принципы любой девушки не устоят против новой шляпки и туфель. И это было сказано в личной беседе в тех выражениях, в которых я привык общаться с друзьями. В этой ситуации стыдно должно быть тому, кто подслушал его и сделал достоянием общественности. Так вот, туфли и шляпки в данном случае лишь метафора, фигура речи. Смысл в том, синьорина Миранди, что я вошёл сюда «презренным гроу», как изволила выразиться одна достопочтенная синьора, а по прошествии двух дней добрая треть этих милых дам готова отдать за меня замуж своих дочерей. И всё потому, что синьор Грассо шепнул им на ухо пару слов о размерах моего состояния. Их принципы тут же были принесены в жертву возможности регулярно иметь в гардеробе новые туфли и шляпки, не смотря даже на «мой способ заработка», как вы изволили выразиться. И это уже не фигура речи. Поэтому я не вижу необходимости извиняться за то, что является правдой…
Форстер скрестил руки на груди и добавил уже мягче:
— …Но это всё неважно, потому что поговорить с вами я хотел совсем о другом. И пусть ваши извинения неискренни, я всё равно их принимаю и совсем не сержусь на вас за эту детскую шараду, потому что…
О, Боже! Какая снисходительность!
Кажется, Габриэль в жизни не испытывала такой злости, она даже топнула ногой и, махнув сложенным веером, в нарушение уже всяких приличий прервала мессира Форстера, воскликнув:
— Вы не желаете извиняться, тогда и я беру свои извинения обратно, раз, по-вашему, они неискренни! Вы… вы отвратительны в самолюбовании своим богатством, мессир! Вы говорите, у вас есть внутреннее благородство? Как бы не так! Оно не присуще нуворишам вроде вас! Внутреннее благородство не позволяет воспитанным людям кичиться тем, что они богаты! И уж тем более не позволяет им кричать на каждом углу о том, что они могут купить любую женщину, как какую-нибудь овцу! Вы могли просто извиниться за свои слова, даже если в душе с ними не согласны! — воскликнула Габриэль, взмахнув руками.
Она попыталась разложить веер, чтобы как-то унять волнение, но веер выскочил из рук и упал на мостик, и Форстер тут же наклонился, поднял его, но не отдал Габриэль, а произнёс, не сводя с неё глаз: