Южная роза - стр. 54
— Я ничего не хочу сказать, Фрэн! Я понятия не имею, кто это! — воскликнула Габриэль и внезапно покраснела.
— Неужели… ты мне… лжёшь? Ты никогда мне не лгала, Элла! — глаза Фрэн округлились. — Скажи… значит… ты и этот гроу… Да не может быть!
— Фрэнни! Что за ерунду ты несёшь! Что значит «я и этот гроу»? — вспылила Габриэль. — Я ненавижу этого Форстера! Я терпеть его не могу! Как ты можешь думать, что я и он… Пречистая Дева! Просто это всё отец… он сказал, что посылал матери розы, когда ухаживал за ней, а Форстер ответил с издёвкой «что её принципы пали под натиском этих роз»! И вот… Похоже, что «этот гроу» просто решил надо мной посмеяться. Чем ещё ты можешь объяснить такой вопиюще дорогой подарок? Он пытается опять кичиться своим богатством! Ведь это просто неприлично, ты же понимаешь? Ни один воспитанный мужчина не станет посылать такую охапку цветов! Такие подарки делают только всяким… актрисам! И… ну ты понимаешь кому! И вообще, я выкину их в окно!
Она схватилась за ручку, но Фрэн бросилась на защиту корзины, словно коршун.
— Ты что! Как можно выкинуть в окно такое чудо! Элла! — она загородила корзину спиной. — Давай просто сделаем вид, что мы… что ты не поняла от кого они. И пусть они тут стоят. Ладно? На них же не написано: «Нас подарил мессир Форстер».
— Фрэн! Но я-то знаю, что это он! И он знает, что я знаю! Как я буду смотреть ему глаза? Я верну их ему обратно!
— Ну… может, потом? После чаепития? Они так приятно пахнут…
— Хорошо, — сдалась Габриэль, понимая, что Фрэн вряд ли добровольно расстанется с корзиной, — но только сразу же.
Габриэль решила не спорить с кузиной. Она попросит у Форстера прощения, скажет, чтобы он забрал эту корзину, и объяснит ему, как неуместны такие подарки.
— Только, пожалуйста, никому не говори об этом! — попросила она кузину. — Обо мне и этом гроу и так болтают слишком много, а это… это ещё один повод для сплетен!
— Ладно! Ладно, я никому не скажу, — тут же согласилась Франческа.
Потихоньку уйдя с чаепития, так, чтобы не заметила Фрэн, Габриэль принялась бродить по парку в поисках мессира Форстера, а заодно набираясь решимости для разговора. Почему-то мысль об извинениях, казавшаяся замечательной вчера вечером, сегодня такой уже не казалась. И хотя Габриэль понимала, что нужно как можно скорее со всем этим покончить, но стоило ей представить, как при свете дня она будет смотреть в глаза «этому гроу» и извиняться, как силы её покидали. С одной стороны, её просто необъяснимо пугал такой разговор, а с другой, ей трудно было переступить через себя и свою злость, и она не знала, как победить это внутреннее сопротивление.