Южная роза - стр. 38
— Вашей изобретательности можно только удивляться, мессир, — тихо ответила Габриэль.
Он уже называет отца по имени! Немыслимо!
— Да, Александр! — воскликнул синьор Миранди. — Это у неё от матери. Моя Джулия прекрасно танцевала. Я впервые увидел её именно на балу и сразу же влюбился! Представьте, что мне понадобилось целых два года, чтобы добиться её согласия.
— Но вы оказались упорным, Витторио? — с усмешкой спросил Форстер, глядя при этом на Габриэль.
— Скорее, упрямым — это правда. Но и она была просто ужас, какая упрямая! Сказала, что я вечный студиозус и книжный червь, что я корплю над черепками и костями и не замечаю ничего вокруг. А знаете, чем я её подкупил?
— Чем же? — левая бровь Форстера взметнулась вверх.
— Розами. Очень уж она их любила. Поверите ли, что я посылал ей каждый день корзину роз целых три месяца?
— И под натиском этих роз её принципы пали? — усмехнулся Форстер.
— Ещё как пали! — рассмеялся синьор Миранди.
— У всех принципов есть своя цена, Витторио, — ответил Форстер многозначительно и посмотрел при этом на Габриэль.
И зачем только отец рассказывает ему это? Зачем он вообще говорит о матери с «этим гроу»?
Ей было неприятно, что Форстер поставил в один ряд свои рассуждения о треклятых шляпках и то, что она помнила о матери и её принципах.
Синьорина Миранди была женщиной безупречного воспитания, она бы лучше умерла, чем поступилась уважением к себе! И она любила отца, а Форстер опять свёл всё к цене и стоимости. Да кто вообще дал право этому дремучему горцу говорить о ней!
— Отец забыл сказать, что они любили друг друга, мессир Форстер, — произнесла она холодно, — а посылать любимой женщине цветы не то же самое…
Она хотела повторить его фразу о шляпках и туфлях и едва сдержалась — отец бы не понял её внезапных нападок, поэтому Габриэль, с шумом сложив веер, присела в реверансе и добавила:
— Впрочем, неважно. Прошу простить, я совсем забыла, что обещала Фрэн помочь… с одним делом. Извините.
Она бросила на Форстера взгляд, полный ледяного презрения, и удалилась, едва сдерживая гнев. Шла и думала о том, что никогда ещё не испытывала к человеку такой жгучей ненависти. И такого желания отомстить.
Габриэль пыталась успокоить себя тем, что синьорина Миранди точно бы не одобрила это её желание и сказала бы, что воспитанная девушка не должна думать о мести. Воспитанная девушка должна пойти в храм и просить Богов избавить её от таких неподобающих желаний. Но мысли о молитве и храмовой тишине, наполненной ароматами ладана и мирры, почему-то вызывали только раздражение. Думалось совсем не об «избавлении от желаний», а о том, что сейчас она как никогда понимает, почему мужчины вызывают друг друга на дуэль.