Юридическое мышление: классическая и постклассическая парадигмы - стр. 4

в том смысле, что понятия, которые не основываются непосредственно на опыте, используют метафору, метонимию ментальные образы – все это выходит за пределы буквального отражения, или репрезентации, внешней реальности. /…/ – Мысль имеет свойства гештальта и таким образом не атомистична: понятия имеют целостную структуру, которая не сводится к простому объединению понятийных ‘’строительных блоков’’ посредством общих правил. – Мысль имеет экологическую структуру. Эффективность когнитивных процессов, например при изучении и запоминании, зависит от общей структуры концептуальной системы и от того, что эти концепты значат. Мышление, таким образом, есть нечто большее, чем простое оперирование абстрактными символами»16.

Постклассический подход к мышлению, таким образом, отличается от сложившегося в классической эпистемологии, конструируемостью, человекоразмерностью (антропологичностью), «воплощенностью» (телесностью и энактивностью), контекстуальностью, релятивизмом, плюрализмом, знаково-символическим опосредованием, дискурсивностью, интерсубъективнстью, практической ориентированностью.

Конструируемость мышления означает, что оно (и его принципы организации, например, грамматика или синтаксис, семантика) не существует как некая данность, а активно формируется акторами интерактивного (или коммуникативного) дискурса. Кроме того, конструируемость – это функция мышления в воспроизводстве социальной реальности17. Человекоразмерность, как ясно из самого названия, – это невозможность существования мышления вне бытия человека, его телесности и деятельностной активности. Контекстуальность – одна из важнейших характеристик постклассического подхода к анализу мышления. Мышление обусловлено и конституируется историческим и социокультурным (в том числе, ценностным) контекстом – окружением, его актуализацией в конкретных ситуациях. Именно контекст задает значимость информации как содержанию мышления. Из контекстуальности вытекает релятивизм мышления как его относительность позиции наблюдателя. Важно подчеркнуть, что в эпоху постсовременности нет и не может быть единственно верной позиции абсолютного (божественного) метанаблюдателя, поэтому любое описание и объяснение всегда относительно той позиции, с которой оно производится. Так как таких позиций всегда множество (потенциально существует бесконечное количество комбинаций позиций вследствие их подвижности и опять-таки относительности), неизбежно множество образов реальности18. Знаково-символическое и дискурсивное опосредование мышления свидетельствует не только о том, что оно существует всегда в знаковых формах, но и то, что оно – мышление – зависит от дискурсивных практик использования лингвистических форм. Интерсубъективность мышления свидетельствует о том, что оно никогда не бывает «личностным» или индивидуальным, как не может быть «индивидуального» языка, по авторитетному заключению Л. Витгенштейна. Мышление, как и идентичность человека, формируется интерсубъективными взаимодействиями, социальной средой, как доказали в 30-х гг. ХХ в. Л. С. Выгодский и М. М. Бахтин. Практическая ориентированность мышления говорит о деятельностном, телесном и энактивном его содержании в эпоху «постметафизики», по терминологии Ю. Хабермаса.