Юные жены - стр. 12
Мег и сама походила на розу: все, что было самого лучшего, доброго и милого в ее душе, казалось, расцвело теперь на ее лице, сделало его особенно прелестным и нежным, наполнив тем очарованием, что прекрасней самой красоты. Для своего подвенечного наряда Мег не пожелала ни шелка, ни кружев, ни флердоранжа.
– Моя свадьба не будет модной: я хочу, чтобы вокруг меня были только те, кого люблю, а для них мне хочется и выглядеть, и оставаться самой собой – такой, какой они меня знают.
Так что она сама сшила себе подвенечное платье, вложив в него все нежные надежды и наивную романтику девичьего сердца. Сестры заплели и высоко уложили ее прелестные волосы, и единственным украшением ее наряда были ландыши, которые ее Джон любил больше всех живых цветов.
– Ты и правда выглядишь совсем как наша родная и любимая Мег, только еще милее и прелестнее! Я бы бросилась тебя обнимать, если бы не боялась измять твое платье! – вскричала Эми, с восторгом оглядев сестру после того, как все было сделано.
– Это меня радует. Только, пожалуйста, вы все обнимайте меня и целуйте, не думая о моем платье. Я хочу, чтобы сегодня оно сильно помялось именно по этой причине. – И Мег раскрыла свои объятия сестрам, которые, с просветлевшими лицами, тесно обступили ее, ибо на минуту их охватило ощущение, что новая любовь ничуть не изменила старую. – Теперь я пойду помогу Джону повязать галстук, а потом побуду несколько минут с папой в тишине его кабинета. – И Мег побежала вниз – исполнить эти церемонии, чтобы затем присоединиться к маменьке, куда бы та ни направлялась, ведь дочь сознавала, что, несмотря на не сходящую с лица матери улыбку, в материнском сердце таилось невысказанное горе: из гнезда улетал первый птенец.
Пока младшие девицы Марч остаются в комнате вместе, внося последние штрихи в свои незамысловатые туалеты, мне стоит, пожалуй, использовать это время, чтобы рассказать о некоторых изменениях, совершенных протекшими тремя годами в их внешности, тем более что как раз сейчас все они выглядят наилучшим образом.
Угловатость Джо сильно смягчилась, она научилась держаться и двигаться, если не с изяществом, то легко и свободно. Короткие курчавинки отросли и превратились в густые локоны, гораздо более подходящие к не очень крупной голове, венчающей статную фигуру девушки. На загорелых щеках играет свежий румянец, глаза сияют мягким светом, а с острого язычка сегодня слетают только нежные слова.
Бет стала стройной, бледной и еще более тихой, чем всегда. Ее прекрасные добрые глаза стали еще больше, и в них затаилось выражение, вызывающее у вас печаль, хотя само по себе оно не печально, это – тень страдания, окрасившего юное лицо такой трогательной бледностью, однако Бет редко жалуется и всегда утверждает, что скоро будет чувствовать себя лучше.