Юность Барона. Обретения - стр. 25
«Достоевский» надсадно прокашлялся, прочищая горло от внезапной хрипоты, выпрямился, поправил лямку своего сидора.
– Пора мне. Еще чапать и чапать. Как бы на смену не опоздать.
– А вы все там же, в депо работаете?
– И работаю, и живу. В заброшенной сторожке стрелочников обосновался. Домой ночевать теперь все едино нет смысла ходить – только силы тратить. Так что, брат, это счастливый случай, что мы с тобой повстречались. Давно потребно было кое-какой инструмент из дома перенести. Долго откладывал, но вчера вечером, наконец, сподобился… Ну, держи пять. И держись.
Старый и малый пожали руки. По-блокадному, не снимая варежек.
После чего «Достоевский», прикинув что-то в уме и, немного поколебавшись, произнес:
– Э-эх, кабы на тебе столько хлопот по дому не висело.
– Тогда что? – насторожился Юрка.
– Видишь ли, на днях парнишка один, в учениках-подмастерьях в нашей бригаде ходивший, умер. Чуть постарше тебя, но уже рабочую карточку получал. И вот теперь встал вопрос о толковой замене. В принципе, я бы мог похлопотать, но раз такое дело…
– Дядя Федя! Пожалуйста! Похлопочите!
– А как же?..
– Я все успею! Вот честное слово! Да если мы с рабочей карточкой будем! Тогда… тогда можно будет и бабушке из библиотеки уволиться. Она тогда, сколько сможет, по дому. А я после работы помогать ей стану.
Голос у Юрки дрогнул, глаза предательски увлажнились. Откуда-то из памяти всплыло некогда в книжках читанное, дореволюционное:
– Дядя Федя! Похлопочите! Христом Богом вас прошу!
– Ну-ну, будет. Ты еще на колени бухнись, – смущенно перебил «Достоевский». – Хорошо, будь по-твоему. Завтра часикам к восьми подгребай в депо. Сыщешь там меня. Если что, люди покажут. Договорились?
– Договорились! – возликовал было Юрка, но, спохватившись, уточнил тревожно:
– А вдруг я не справлюсь? Еще подведу вас?
– Работа несложная, но требующая внимания, поскольку ответственная. Но я уверен, что сын инженера Алексеева справится, не посрамит память отца.
– Я постараюсь. Не посрамить.
– Вот и славно, – Федор Михайлович снял варежку, сунул руку в карман ватника, который при его росточке вполне сходил за пальто, достал завернутый в тряпицу кусок хлеба, отломил примерно треть и…
И сунул Юрке со словами:
– На вот.
– Да вы что? Не надо!!!
– Бери-бери. Чтоб веселее в очереди стоялось.
Теперь настал черед Юрки стянуть варежку и окоченевшими, не слушающимися пальцами принять бесценный дар. От соприкосновения хлеба с посиневшей прозрачной кожей правой ладошки словно бы искра пробежала по всему его, еще не дистрофическому, но уже близкого к тому телу.