Юнкера - стр. 15
«Точно чревовещатель, – подумал Александров. – Должно быть, у всех подлецов такие противные голоса».
Юленька молчала, нервно распуская и сжимая свой веер. Потом она очень громко сказала:
– Сто раз я вам говорила – нет. И значит – нет. Проводите меня к maman. Нужно всегда думать о том, что делаешь.
Александров густо покраснел в темноте.
– Боже мой, неужели я подслушиваю!
Еще долго не выходил он из своей засады. Остаток бала тянулся, казалось, бесконечно. Ночь холодела и сырела. Духовая музыка надоела; турецкий барабан стучал по голове с раздражающей ритмичностью. Круглые стеклянные фонари светили тусклее. Висячие гирлянды из дубовых и липовых веток опустили беспомощно свои листья, и от них шел нежный, горьковатый аромат увядания. Александрову очень хотелось пить, и у него пересохло в горле.
Наконец-то Синельниковы собрались уходить. Их провожали: Покорни и маленький Панков, юный ученик консерватории, милый, белокурый, веселый мальчуган, который сочинил презабавную музыку к стихам Козьмы Пруткова и к другим юмористическим вещицам. Александров пошел осторожно за ними, стараясь держаться на таком расстоянии, чтобы не слышать их голосов.
Он слышал, как все они вошли в знакомую, канареечного цвета дачу, которая как-то особенно, по-домашнему, приютилась между двух тополей. Ночь была темная, беззвездная и росистая. Туман увлажнял лицо.
Вскоре мужчины вышли и у крыльца разошлись в разные стороны. Погас огонек лампы в дачном окне: ночь стала еще чернее.
Александров ничего не видел, но он слышал редкие шаги Покорни и шел за ними. Сердце у него билось-билось, но не от страха, а от опасения, что у него выйдет неудачно, может быть, даже смешно.
Не доходя до лаун-теннисной площадки, он мгновенно решился. Слегка откашлялся и крикнул:
– Господин Покорни!
Голос у него из-за тумана прозвучал глухо и плоско. Он крикнул громче:
– Господин Покорни!
Шаги Покорни стихли. Послышался из темноты точно придушенный голос:
– Кто такой? Что нужно?
Александров сделал несколько шагов к нему и крикнул:
– Подождите меня. Мне нужно сказать вам несколько слов.
– Какие такие слова? Да еще ночью?
Александров и сам не знал, какие слова он скажет, но шел вперед. В это время ущербленный и точно заспанный месяц продрался и выкатился сквозь тяжелые громоздкие облака, осветив их сугробы грязно-белым и густо-фиолетовым светом. В десяти шагах перед собою Александров смутно увидел в тумане неестественно длинную и худую фигуру Покорни, который, вместо того чтобы дожидаться, пятился назад и говорил преувеличенно громко и торопливо: